семьдесят пять процентов, так что мы надели на него кислородную маску с клапаном, – она показывает рукой на дыхательный аппарат, покрывающий рот и нос мистера Кинга.
– Каков уровень насыщения теперь?
– Восемьдесят восемь процентов при двенадцати литрах. Двенадцать литров в минуту – максимальный поток кислорода, который может обеспечить прибор, однако восемьдесят восемь процентов – гораздо ниже нормы, которая составляет от девяноста пяти до ста.
– Пульс?
– Пятьдесят, – отзывается кто-то, в то время как Мэтт пролистывает медкарту мистера Кинга.
– Давление?
– Сто на восемьдесят, – говорю я.
– Давайте проверим газы крови, – говорит он специалисту по респираторной терапии.
– Какое у него давление? И какой уровень тромбоцитов?
– Сто на восемьдесят, – повторяю я, на этот раз громче, однако не уверена, что Мэтт меня услышал за криком медсестры интенсивной терапии:
– У нас есть место! Его можно положить в А222.
Одновременно с ней кричит и Нора:
– Тромбоциты – десять, и без изменений. ЧЛА у нас нет.
Когда уровень тромбоцитов падает до десяти, возможны спонтанные кровотечения, и, хотя мы и переливаем ему кровь регулярно, количество тромбоцитов каждый раз почти не увеличивается (под ЧЛА она подразумевает тромбоциты, совместимые с кровью мистера Кинга, однако у нас в наличии таковых нет. Достать их бывает весьма сложно).
– Так я услышу когда-нибудь его давление или нет? – требует Мэтт.
Я как можно громче говорю, глядя прямо на него:
– Сто на восемьдесят.
Он кивает.
– Хорошо, мы берем это место. Соберите его и доставьте в отделение. Состояние достаточно стабильное для транспортировки – при необходимости внизу проведем интубацию.
– Можно мы заберем его вниз прямо в кровати? – спрашивает Нору медсестра из интенсивной терапии. – У нас есть время – мы можем сделать это за вас.
– Вы же вернете наш дефибриллятор? И саму кровать?
– Эээ… нет. Но вам все равно нужно будет принести вниз его лекарства и составить отчет. Заодно все и заберете.
Меня слегка подташнивает. Когда мистеру Кингу впервые диагностировали рак больше двух лет назад, он был моим пациентом. У него были свои взлеты и падения, однако мне казалось, что сейчас его состояние идет на поправку. С другой стороны, я уже довольно давно за ним не ухаживала, так что, должно быть, ему стало хуже без моего ведома. Капающая изо рта кровь вместе с лужицей на груди – довольно тревожный знак, так как он не стал выплевывать ее изо рта и даже просто не повернул голову, чтобы она стекла на пол.
