Наш маленький секрет | страница 22

— Мальчик, как тебе не стыдно, голову морочишь продавцу… Не задерживай очередь, — басовито изрек огромный детина, теряя терпение.

— А я не задерживаю. Все, что я купил, стоит четыре восемьдесят восемь. Мне должны дать сдачу двенадцать копеек, — твердо отстаивал свою правду Вовка. — Вот посчитайте, — и он перечислил все наименования продуктов с ценами, тут же ловко сложил и выдал итог: — Видите — четыре восемьдесят восемь…

— Я уже чек отбила, — уже слабо сопротивлялась продавщица.

— Ну и что? Пересчитайте снова, — упрямо стоял на своем Вовка, — это же элементарно, смотрите, — и он начинал пересчитывать сначала.

Очередь взревела, мнения вновь разделились. Здоровяк снял шапку и нервно вытер ладонью вспотевшую лысину.

— Ну малец, — скрипнул он зубами.

— Если Вовка посчитал, то можно ему верить, у него голова — счетная машинка, — вступился я за него.

Продавщица, поняв, что у мальчика появилась защита, бросила на прилавок двенадцать копеек, как собаке кость. Вовка деловито собрал мелочь.

Тут же, в соседнем отделе, Вовка купил мороженое за двенадцать копеек в вафельном стаканчике.

Уже по дороге домой Вовка, облизывая каменное мороженое, сказал:

— Я же все посчитал: мне хватает еще на мороженое… Удивляюсь, как это так: продавец не умеет считать? Как ее поставили на такую ответственную работу?

Я не стал молодого математика убеждать в том, что считалка у продавщицы работает нормально, но считает она по-своему, так, как ей выгодно.

2010 г.

Под крылом

Как-то на даче загнали меня зной и несносное комарье в домик. Июль — макушка лета. Вода в пойме реки на убыль пошла. Оголились грязные берега, обозначился ручей. В такую духоту комариное племя плодится тучами. Нет никакой возможности работать. Пережду, думаю, в избе: к вечеру обдует. По дому хлопочу, увлекся работенкой какой-то, может, и никчемной, но это только так кажется. Оно ведь как: что бы ни сделал — все вперед.

Не сразу я обратил внимание, что за окном в огороде, сорока трещит. Ну, трещит так трещит. Каждый день они орут во все горло — развелось воровок.

А тут она так принялась стрекотать, будто хвост ей кто прищемил. «Сорока даром не сокочет — то ли к гостям, то ли к вестям», — вспомнилось мне. А вот же и зарябила она в окне. Я к стеклу прилип. Какую весть принесла, белобокая?

И вот наконец-то прояснилась причина такого сокотанья: по клубничным грядкам, переваливаясь с боку на бок, вышагивает серая утка, а под распущенными крыльями серыми комочками липнут к ней четыре утенка. Махонькие такие писклята-пуховички. Жмутся к мамке-защитнице. То из-под крыла появятся, то из-под листа клубники. Сорока перелетит с одного столбца на другой и орет, подпрыгивает на месте, следит зорко за утятами. Ждет удобного случая. Утка развернется на месте, бросится в ее сторону, расправив крылья. Пугает, значит. Сорока отлетит, усядется на другой столбец и уже оттуда орет; слюнями исходит, глаз не сводит с писклят. Утка снова под крыло своих пуховичков спрячет, да так, что не сразу и заметишь. Дотопали до забора, там трава высокая, есть где спрятаться. А сорока пуще прежнего затрещала, прямо над семейством уселась, шею тянет книзу-то.