Но ничто уже не могло помочь. Слишком ничтожно расстояние: каких-то жалких два с небольшим километра. И по времени те двое были уже недосягаемы.
Он выбрался, наконец, из ельника и сразу увидел на тропе Андрюху Хорова. Тот стоял спиной к участковому инспектору, держа в обеих руках по куску мяса, и глядел на дальний поворот тропы, за которым, очевидно, не так давно скрылся Пятаков. Обернувшись, мальчик испуганно отпрянул, в первое мгновение не признав лейтенанта, грязного, мокрого, в снегу, с перекошенным от боли и ярости лицом.
«Где?» — хотел крикнуть Цветков, и в это время на реке взревел «Вихрь». Все. Это было все. И хотя спешить уже было бесполезно, лейтенант, будто надеясь на чудо, собрал остатки сил и побрел, опираясь на слегу, в сторону берега. И наперехват не выйти: плесы на этом участке реки шли направленно к Ёган-Аху, будто парусник на встречный ветер, — меняя только галсы.
Двое ушли.
— Слушаю — дежурный милиции лейтенант Уполовников.
«Здравствуйте. Врач Банникова из психоневрологического отделения».
— Здравия желаю.
«Скажите, пожалуйста, Пахоменко никуда не уехал? Я двенадцать тридцать четыре набираю — никто не отвечает…»
— А по этому телефону теперь замполит занимается. Он в командировке. АТС тут меняет без конца… Я вас соединю…
«Слушаю».
— Товарищ майор, врач Банникова…
«Соедините».
«Алло!»
«Да, я слушаю, Людмила Клавдиевна. Здравствуйте».
«Здравствуйте, Юлий Владимирович. Вы, наверное, догадываетесь…»
«Да, у меня тоже это из головы не идет… Кстати, помните, вы мне говорили, что тех пилотов на буровой он тогда не узнал?»
«Врач санавиации, по крайней мере, так мне объяснил…»
«Так вот: узнал».
«Понятно. Просто, значит, не захотел с ними разговаривать… Все же эти вертолетчики по-хамски поступили».
«По-хамски — чисто женское определение, Людмила Клавдиевна».
«Да, наверное… Вот он, знаете, я забыла вам сказать, как пакет передал, так попросил, чтобы ему принесли «Преступление и наказание». Я долго думала…»
«С «Преступлением и наказанием» объясняется просто: он в этом году на экзаменах в Высшую школу милиции срезался по литературе. Как раз Достоевский попался в билете. На следующий год собирался опять поступать».
«Неужели, Юлий Владимирович, чтобы поступить в школу милиции, нужно знать Достоевского?»
«Выходит, да. Нужно».
«И потом ему сразу стало плохо. Конечно, такой стресс перенести… Вообще он был хрупкий…»
«Хрупкий?»
«Я имею в виду: хрупкая нервная система. Ну, как говорят в народе: принимал все близко к сердцу. Очень точное определение, хотя и не медицинское…»
