— Положи в карман, — строго сказал он и тут же пожалел об этом. Ведь вовсе не обязательно было открывать пустую кобуру! Ведь и сам же он мог положить пистолет в карман! Спохватившись, он хотел было сказать: «Ладно, давай…», но Ледзинская уже сунула пистолет в свое джерси, а Пятаков смотрел, казалось, так насмешливо, что участковый смешался. Нервы сдают, подумал он, да еще это колено проклятое. Надо же было так неловко упасть. Ладно, потом возьму, как случай представится…
Пятаков бережно извлек из-за пазухи аккуратный берестовый кукорок с крышкой, протянул Ледзинской.
— Что это? — спросила она.
— А Наташка вам передала. Может, говорит, плохо ей будет, затошнит али как, дак пущай, мол, пожует. Брусника это.
— Спасибо, — смутившись, пробормотала Ледзинская и поглядела на мужчин, но те были заняты своим делом: участковый возился с мотором, а Пятаков старательно рылся в своих карманах.
— Все искурил, — доложил он, наконец, после тщетных розысков. — A-а… правильно: я же пачку на яру еще выбросил… Голова два уха! — постучал себя по лбу.
— Возьми вон в портфеле, — сказал участковый, не оборачиваясь от мотора. — Хорошо обкатан? — спросил у мальчика. — Охлаждать часто нужно?
— Не-е! Не нужно совсем! Прямо, дядя Валя, шланг опускай в бидон и газуй до самого Ёгана. Только не вывернись: лодка — не шлюпка[18]. Верткая!..
Пятаков достал из портфеля папиросы, потом, заинтересовавшись, книжку.
— «Преступление и наказание», — медленно прочел на обложке. — Это что же, уголовный кодекс так теперя называется? Или это вроде как бы руководство для вас?
— Нет, это художественная, — сказала Ледзинская.
— A-а… А интересно было бы почитать вообще-то. — Повертев книгу и так и сяк, он не подумал даже открыть ее, затолкал обратно в портфель и закурил. — Давно уж книги в руках не держал. Почитай, однако, с самой колонии. Ну, там в седьмой класс заставляли ходить… А тут ребята вон приедут с работы, поужинают, потом завалятся на раскладушки и читают. Покамест свет не вырубят. А я знай шатаюсь по поселку. Ежели не в карты… Не завык читать.
— Водку ты пить завык, — сказал участковый. — Этого у тебя не отнимешь.
— Что верно, то верно, — согласился Пятаков. — Из-за нее и жизнь свою угробил.
— Что значит угробил! — сказала Ледзинская. — Ведь тебе еще тридцати нет! Бросить надо пить — вот и все!
— Как же, бросит он, жди, — сказал участковый. — Он мне уж тыщу раз клялся. На магнитофон записать, так до самого Ёгана хватит слушать. Не верю я больше ни одному его слову. Так, болтовня одна.
