- Кто вел машину?
- Он сам, - ответила дочь. - Только не ахай. Он правил осторожно. Я просто удивилась.
- Он сам правил? Но, Мюриель, ты мне дала честное слово...
- Мама, я же тебе сказала, - перебила дочь, - он правил очень осторожно. Кстати, не больше пятидесяти в час, ни разу...
- А он не фокусничал - ну, помнишь, как тогда, с деревьями?
- Мамочка, я же тебе говорю - он правил очень осторожно. Перестань, пожалуйста. Я его просила держаться посреди дороги, и он послушался, он меня понял. Он даже старался не смотреть на деревья, видно было, как он старается. Кстати, папа уже отдал ту машину в ремонт?
- Нет еще. Запросили четыреста долларов за одну только...
- Но, мамочка, Симор обещал папе, что он сам заплатит. Не понимаю, чего ты...
- Посмотрим, посмотрим. А как он себя вел в машине и вообще?
- Хорошо! - сказала дочь.
- Он тебя не называл этой ужасной кличкой?..
- Нет. Он меня зовет по-новому.
- Как?
- Да не все ли равно, мама!
- Мюриель, мне необходимо знать. Папа говорил...
- Ну ладно, ладно! Он меня называет "Святой бродяжка выпуска 1948 года", - сказала дочка и засмеялась.
- Ничего тут нет смешного, Мюриель. Абсолютно не смешно. Это ужасно. Нет, это просто очень грустно. Когда подумаешь, как мы...
- Мама, - прервала ее дочь, - погоди, послушай. Помнишь ту книжку, он ее прислал мне из Германии? Помнишь, какие-то немецкие стихи? Куда я ее девала? Ломаю голову и не могу...
- Она у тебя.
- Ты уверена?
- Конечно. То есть она у меня. У Фредди в комнате. Ты ее тут оставила, а места в шкафу... В чем дело? Она ему нужна?
- Нет. Но он про нее спрашивал по дороге сюда. Все допытывался читала я ее или нет.
- Но книга н е м е ц к а я!
- Да, мамочка. А ему все равно, - сказала дочь и закинула ногу на ногу. - Он говорит, что стихи написал единственный великий поэт нашего века. Он сказал: надо было мне хотя бы достать перевод. Или выучить немецкий - вот, пожалуйста!
- Ужас. Ужас! Нет, это так грустно... Папа вчера говорил...
- Одну секунду, мамочка! - сказала дочь. Она пошла к окну - взять сигареты с диванчика, закурила и снова села на кровать. - Мама? - сказала она, выпуская дым.
- Мюриель,выслушай меня внимательно.
- Слушаю.
- Папа говорил с доктором Сиветским...
- Ну? - сказала дочь.
- Он все ему рассказал. По крайней мере, так он мне говорит, но ты знаешь папу. И про деревья. И про историю с окошком. И про то, что он сказал бабушке, когда она обсуждала, как ее надо будет хоронить, и что он сделал с этими чудными цветными открыточками, помнишь,Бермудские острова, словом, про все.
