Серёга вышел на середину комнаты, уничижительно хехекнул в адрес Раиса и кокетливо повернулся на каблуках.
— Однако, бутик "Пьер Карден и Софи Лорен", — уважительно произнёс я и, почесав затылок, вслух подумал: — Так, пожалуй, и мне не помешает домой сгонять, приодеться, как подобает джентльмену для прогулки, а то на вашем благородном фоне я буду выглядеть форменным замарашкой…
— Ничего, сойдёт, — высокомерно бросил Раис, снял каску и принялся любовно натирать её об штаны.
Серёга снял со спины обшарпанный рюкзак и с важным видом выудил оттуда промасленный пергаментный свёрток.
Раис зыркнул и тут же заинтересованно спросил:
— Чего тут у тебя, никак пирожки?
— Да нет, не пирожки… Автомат у меня тут всамделишный, — храня театральное спокойствие, ответил Серёга и, помедлив обстоятельно, не спеша развернул свёрток, откуда и в самом деле явился нашим взорам тупоносый автомат времён вермахта, покрытый точками ржавчины и переводными картинками: — "Шмайссер" называется!…
— Ну, даёшь!… — восхищённо протянул Раис.
— Не шмайссер, а пистолет-пулемёт МП-40, — резонно поправил начитанный Лёлик и незамедлительно потянулся к оружию лапать. — Где взял-то? Ещё есть?
— Нету больше, — строго заявил Серёга и поторопился сунуть автомат за спину. — Дедуля это мне давно на именины подарил… А сам ещё с войны привёз… Дай, думаю, прихвачу с собой…
За окнами послышались оживлённые речи Бобы и Джона, и через пару секунд в комнате появились ещё два очаровательно одетых гражданина, имевших на себе такую немыслимую рвань, какую особенно обожают владельцы садовых участков. Боба к тому же напялил на макушку полотняную жёваную кепочку с целлулоидным сиреневым козырьком, отчего стал походить на полоумного. В руках он держал оранжевый нейлоновый рюкзак, дно которого что-то оттягивало.
— Это вы что, сговорились насчёт туалетов парадных? — осведомился я у новоприбывших. — Однако, я начинаю себя чувствовать дурацким обсосом.
— Ничего, на вторых ролях будешь, — успокоил Джон и заботливо поправил булавку, скреплявшую прореху на футболке "Адидас", пошитой на просторах Великой Китайской равнины.
— Ага! — воскликнул вдруг навроде "эврики" замолчавший было Лёлик и кинулся в чулан.
В течение времени, потребного для сгорания спички, происходила там бурная возня со скрипением, шуршанием, сопением и чертыханиями, после чего Лёлик вновь объявился — скачущем на одной ножке, ибо завязывал он шнурок на дряхлой кеде. Одет он уже был по тому же направлению, что и остальные коллеги. Естественно, за исключением меня. Но мне не впервой приходилось оставаться в дураках, и я смирился.
