— Друзья и родичи наши! Были между нами войны, но, слава богам, раздоры наши в прошлом и теперь мы в искренней дружбе и союзе. Вы верны союзу, а Рим всегда верен своим союзникам. Республика поможет вам всеми своими силами, мы немедленно начинаем войну, и я вижу по настроению граждан, что они все поддержат её, что все, кто может носить оружие, от самых высших до закабалённых, встанут в строй. Возвращайтесь и передайте это своему народу и своим городам. А мы сейчас займёмся своими делами.
Обрадованные (хотя некоторые из них чуть меньше, чем если бы удалось вернуть право на войну) послы удалились. Валерий произнёс указ, почти совпадавший с эдиктом Сервилия:
«Чтобы Республике не было нанесено никакого ущерба, я решаю следующее. Ни один римский гражданин не может быть удержан в кабале и в оковах, если он желает сражаться за Рим и народ свой. Никто из семьи воина не может быть во время войны забран в кабалу за долги. Ничто из его имущества не может быть изъято заимодавцем. Во время пребывания воина в походе проценты на долги не берутся и не начисляются. После возвращения из похода все дела должников, как закабалённых, так и других, проливавших кровь за Отечество, должны быть заново разобраны триумвирами, назначенными Сенатом».
Указ диктатора не мог быть оспорен, но Сенат и народ имели право подтвердить или не подтвердить его после истечения полномочий диктатора. Не подтверждение указов — единственный способ, которым Сенат и народ могли оценить деятельность диктатора. Если другие должностные лица после истечения срока полномочий могли быть привлечены к суду за свои деяния, то диктатор заранее освобождался от всех ограничений, чтобы он мог эффективно решить поставленную перед ним при назначении задачу.
И народ, и знать сейчас были едины. Валерий показал себя как настоящий властитель для такого трудного момента. Все наперебой записывались в войско. Конницы было набрано гораздо больше, чем обычно, а легионов целых десять. Квинт Гладиатор по этой причине поднялся сразу до седьмого центуриона в первом манипуле, и пришлось знакомиться со своими новыми воинами. По три легиона были даны консулам, а четыре и основную часть конницы взял себе диктатор. Легион Квинта оказался среди отданных консулу Вергилию.
