— Постумий, ты ведь понимаешь, что, если ты проголосуешь за суд и смерть Кориолана, то оба твоих соседа по полю станут тебе врагами? И поле нечаянно сожгут и вытопчут, и тебя побьют.
— А ты, паразит Аппиев, заткнулся бы, cacator!
— Планк, почтенный Секст Фурий уступит тебе спорный участок без разбирательства, если ты и твои друзья будут голосовать за отмену суда.
— Подкупить меня пытаешься! Potes meos suaviari clunes!
Словом, этот номер не прошёл. Тогда все сенаторы стали молить плебеев:
— Уступите нам одного человека! Если сочтёте его невиновным, то проявите справедливость. А если осудите и простите — благородство!
Но и это не помогало.
В ночь перед судом Кориолан собрал группу обожавшей его «золотой молодёжи» и совершил налёт на домус Вергилия. Выломав дверь, побив нескольких пытавшихся сопротивляться слуг, нападавшие прошли прямо к таберне Велтумны. Она сама вырвалась из объятий очередного любовника, который пытался её «защитить», и повесилась на шею Кориолану, восхищённая его поступком. А вышедший Вергилий бессильно наблюдал за этим, держась рукой за сердце. Жена его, наоборот, смотрела из своей ниши, потирая руки от радости.
Друзья думали, что помогают молодцу в удалом деле. Вождь поблагодарил и распустил их. Сразу после этого Кориолан с Вулли, несколькими верными рабами и клиентами бежал из Рима, бросив семью и детей. Наутро весть о двух ночных событиях разнеслась по всему Городу.
Квинт и Сильвий построили дома в Городе. Это было необходимо. У Квинта средний домус отца семейства с расчётом на то, что в его табернах будут жить рабы и вольноотпущенники. У Сильвия рядышком небольшая халупа. После формального переселения в Рим Сильвий, согласно союзному договору, автоматически стал римским гражданином и полноправным плебеем. Так что теперь никаких формальных придирок по поводу его статуса в Волчьем Содружестве не могло быть.
Вести о Кориолане приходили отнюдь не самые лучшие. Он ушёл к вольскам и всячески подбивал Аттия Туллия к войне против Рима. За ним потянулись молодые патриции, особенно подсевшие на Вулли, и, как часто бывает с эмигрантами, там вели себя как злейшие враги своей родины, поливая её грязью и призывая раздавить гадину.
В Риме Кориолана заочно осудили и приговорили к смерти (ушедший в изгнание, чтобы избежать суда, автоматически считался виновным). А дальнейшее его поведение подтвердило обоснованность этого приговора даже в глазах патрициев. Такой конфуз делал необходимым восстановление престижа сенаторского сословия и осуждение какого-то авторитетного плебея в качестве «равновесия» осуждению Кориолана. Квинт не удивился, когда выбор сенаторов пал на него.
