— Бросьте свое одеяло, иначе оно потянет вас на дно!
Наши ноги от постоянных уколов колючек и спотыкания о спутанные корни почти одеревенели, и счастье, что нам некогда было ими заняться. Наше платье было порвано в клочки, из которых торчали шипы.
На другой день голод дал себя изрядно чувствовать. В третий раз мы подошли к реке. Нам ничего не оставалось, как переплыть ее. На другом берегу мы повернули вверх по течению. Мы сделали лишь несколько шагов, как вдруг Жак закричал:
— Идите-ка сюда! Я нашел свежие зарубки от махете.
— Да ведь это наши собственные, — ответил я.
Мы стояли на том месте, откуда второй раз вошли в реку. В два последних часа мы описали полный круг.
Я и Жак опустились на землю и начали обдумывать наше положение. Несмотря на то, что нам приходилось очень туго, Жак не терял способности к остроумию и, обернувшись ко мне, спокойно сказал:
— Если бы я знал, что вы снова вернетесь сюда, чтобы принять ванну, то я подождал бы вас здесь и по крайней мере не потерял последний клочок своей рубашки.
— На каком же собственно берегу мы находимся? — спросил я.
Жак долго смотрел вниз и вверх по течению.
— Бьюсь об заклад, что мы были на этой стороне, — сказал Жак.
Мы повернулись спиной к реке и шатаясь пошли в противоположную сторону. Было около полудня, когда мы снова опустились на землю для отдыха. Жак прислонился к пальме и тотчас же заснул. Тело его сползло на землю, голова повисла на сторону. Стекавшая сверху вода собралась на нем в углублении около ключицы и образовала там лужу.
На третий день голод стал сильно мучить нас. Я сознавал, что скоро мы совсем ослабеем, если ничего не съедим. Полный отчаяния, я при помощи Жака повалил одну маленькую пальму. Мы вырезали сердцевину из ее верхушки и принялись с жадностью уничтожать ее. Она была нежна и вкусом походила на сельдерей. Но наши желудки не в состоянии были переварить эту пищу, и нас тотчас же стошнило.
На третью ночь мы уснули, устроившись опять под пальмовыми листьями. Проснувшись, я увидел, что наши ранки на ногах и теле загноились. Началось воспаление. На нашей коже, сделавшейся чувствительной от постоянной сырости, лопались нарывы. Наши ноги представляли собою сплошную массу гноящихся ран.
Мы напрягли последние силы и медленно пошли вперед. Все чаще и чаще мы отдыхали. Вдруг Жак увидел на одном из суков дерева индюка. Он находился не выше трех метров от земли и, видимо, был не совсем здоров. Жак собрал свои последние силы и бросил в него махете. Мы подняли птицу мертвой.
