Самыя прилежныя розыскания не могли известить их, что сделалось с Ангеликою. Волшебник Могис отказался подать им утешение, и щитая случай сей выгодным для влюбленных рыцарей, только забавлялся оным. Они терялись в мыслях своих и намерениях, и воображая что Ангелика взята была Мавританцами, в ту же минуту решились освободить ее. Ренод хотя и чувствовал, что неимел ни малейшаго притязания на сердце Ангеликино, но ему ничего так не хотелось, как взять ее из неволи, и отвезти в Кашемир или во всякое другое место, куда ей угодно будет. Чтоже касается до Роланда, он имел безпокойство и желания сродныя самому страстному любовнику.
Ангелика и Роксана не были взяты Мавританцами; но оне опасались, чтоб не подпасть сему бедствию. Когда разпространилось в стану смятение и слух о смерти Рыцарей, оне объяты были ужасом. Они убиты, любезная моя Роксана, говорила Ангелика: без сомнения их уже нет, потому что войско сие побеждено. Для того ли мы пришли в страну сию, чтобы носить оковы? убежим Роксана, убежим. Мы с помощию кольца моего можем возвратиться в свое отечество. Роксана одобрила сие намерение. Так, моя Княжна, удалимся отсюда, говорила она, и возвратимся в Кашемир. Естьли судьба велит нам жить в серали, то ты конечно в Азийской серали будешь первая; но в серали Мавританской мы бы только невольницами были.
По сих словах оне вышли из стану и обратились в лес. Случай начал им благоприятствовать; оне нашли там множество лошадей оставшихся от убитых на сражении. Сделавшись по нужде смелы, оне поймали двух лошадей и на них сели. Оне ехали по первой попавшейся им тропинке, которая наконец вывела их из лесу. Крестянин, у коего спрашивали оне о пути к морю, показал им оный и уверил, что оне на другой день удобно туда прибудут. Ободрены будучи столь благоприятным началом, удалялись оне поспешными шагами. При всей своей нежности оне ехали целый день и вечером прибыли к одному великому дому в Нарбонском предместий.
Хозяин того дому вышедши к ним, оказал им обыкновенную учтивость и пригласил их к себе для отдыху. Ласковый прием его уверил их на первый случай, что Французы исправляют должность гостеприимства гораздо благороднее, нежели другие народы.
На утрии сей человек оказав им новыя учтивости, просил о заплате ему двадцати ефимков. Оне смотрели друг на дружку с удивлением. Не безпокойтесь Сударыни об этой безделице, говорил гостеприимчивый хозяин, она не попрепятствует вам в продолжении вашего пути; я доволен буду и лошадьми вашими. Наши прекрасныя путешественницы весьма запасны были дорогими камнями, но чистых денег у нихе не было ни копейки. Оне показали хозяину большой алмаз, и просили призвать купца. Но он на такия товары сам быле купец добрый; сей алмаз, сказал он, весьма дорогой, он мне кажется, стоит ста ефимков золота. Оне на то согласились и за вычетом должных ему двадцати ефимков за постой, остальные получили, хотя алмаз стоил и десяти тысяч. Хозяин был столько великодушен, что отдал им лошадей. Оне тотчас отправились в путь и оставили его в отчаянии о своей прошибке. — Нещастный! говорил он сам себе, я потерял сто ефимков за такую вещь, которую бы мне отдали за десять или двенадцать; видно я всегда буду простаком и не буду иметь в торговле ни малейшаго успеха.
