Конечно, изобретение электронного мозга потрясло человеческое воображение. Но ведь было время, когда человек потряс собственное воображение, изобретя простое колесо!
Конечно, на пути человеческого изобретательства стояли тысячи преград. Недоверие подстерегало разум на каждом шагу. Сейчас смешно слышать о том, что один вдумчивый астроном категорически заявил, что космические полёты невозможны. Причём заявил он это ровно за три месяца до полёта первого спутника.
Полёт первого спутника потряс человеческое воображение. К моменту его появления ещё не выработалось отношение к нему и люди воспринимали его, руководствуясь теми понятиями, которыми обладали, и сравнивали его с теми явлениями, к которым привыкли…
Почему-то в редакции, в которой я тогда работал, решили, что, если подняться километров на десять, спутник будет виден лучше. Это напоминало древность, когда люди строили специальные башни, чтобы подняться ближе к Луне. Пустяк, на который они поднимались, не имел практического значения. Но всё-таки с башни Луна казалась ближе.
Когда был запущен первый спутник, мы с другом поднимались на самолёте наблюдать его полёт. Я помню, как отнеслись к нашей затее лётчики, принявшие нас на борт:
— Он же маленький! Ничего вы не увидите!
Мы скромно сидели в самолёте, исправно дыша кислородом, смирившись с мнением лётчиков. И вдруг из кабины выскочил бортмеханик на всю длину кислородного шланга и, сорвав маску, крикнул безумным голосом:
— Спутник!
Конечно, он не мог тогда знать, что произносит новое международное слово, которое сегодня известно в любой точке земного шара, как слово «Луна», с тою разницей, что «Луна» на разных языках произносится по-разному, а «спутник» звучит на всех языках одинаково.
Мы рванулись вперёд, в кабину, дыша из одной маски по очереди — один вдыхал, пока выдыхал другой. Перед нами в голубовато-розовом небе катился сверкающий никелированный гривенничек — новая Луна.
— «Детская Луна», — сказал командир экипажа.
Я помню, как уже на земле, дрожа от нетерпения, мой товарищ спрашивал по телефону у экспертов научно-исследовательского института, действительно ли мы видели спутник, не было ли здесь обмана зрения. Он сообщал время наблюдения и скорость нашего полёта, сообщал наши координаты и направление горящей небесной искорки. Учёные попросили нас подождать их ответа таким торжественным голосом, что мой товарищ уже не смел садиться до ответного звонка. Он выслушал ответ стоя, как выслушивают приговор, и, положив трубку, сказал, удивлённо расширив глаза:
