— Более чем, — кивнула Таня. — Отзывы положительные. Работы, правда, много, но что мне еще делать? По светским мероприятиям я не ходок теперь.
В ее голосе прозвучала едкая горечь. Я смутился, откусил от жирной сардельки и зажмурился от удовольствия: так мне было вкусно.
— Ты бы прожевывал хоть, — усмехнулась Таня. — Такое впечатление, что весь день не ел.
— Так и было, — согласился я. Таня молчала, а я принялся рассказывать о порученном деле. Болтать не в моих правилах, но ей я доверял. К тому же вряд ли Таня могла с кем-то поделиться услышанным. Впрочем, дело было больше в том, чтобы не дать ей заскучать, позволить вновь почувствовать себя живой. Так и происходило. С каждым моим словом Таня оживлялась, а под конец истории уселась напротив, позабыв о привычке прятать лицо даже от меня.
— У тебя уже есть версии? — спросила Таня.
— Все как-то слишком гладко, — поморщился я. — Родители правы. Версия о несчастном случае кажется мне притянутой за уши. Если Ксения и вывалилась из окна, то явно не потому, что решила перевесить шторы. Девочка совершенно себя не утруждала. А учитывая, что ее не смущало позировать обнаженной, вряд ли она беспокоилась о том, что кто-то увидит ее из окон напротив, тем более, что ее квартира выходит на сосновый бор, да и расположена на верхнем этаже. Пропавший парень меня тоже тревожит. Он вполне может оказаться убийцей.
— Или свидетелем, — озвучила Таня мои мысли.
— Или свидетелем, — кивнул я. — И тогда возникает вопрос: от кого же решил спрятаться парень из очень богатой семьи, да так, чтобы никто не мог его найти?
Таня помолчала, а затем неуверенно добавила.
— Знаешь, я могу ошибаться, но бегство этого Глеба говорит, скорее о вине, нежели о страхе. Я бы предположила, что произошла ссора, и он случайно вытолкнул девушку из окна. Толкнул, например, а она упала.
— Сомнительно, Тань, — возразил я. — Там очень широкий каменный подоконник, за окном декоративная решетка с цветочками. Как надо было ее толкнуть, чтобы она вылетела в окно, не попытавшись зацепиться ни за подоконник, ни за ажурный балкончик, не сбив ни одного цветка.
— Самоубийство? — предположила Таня и сама себе ответила. — Записки, конечно, нет.
— Записки нет, есть сломанный стул и сорванная штора.
Поглядев на опустевшую сковороду, Таня поднялась и подошла к плите сварить кофе. Помолчав несколько минут, она дождалась, пока над туркой поднимается черная ароматная пена, налила кофе в две микроскопические чашки, щедро разбавила молоком и сказала:
