— А, Эдуард Валерьевич, — радушным голосом сказал Кэп, продолжая, впрочем, сидеть, хотя, если судить по его тону, в моем лице к нему заглянул некий очень уважаемый человек, сидеть перед которым — просто кощунство. — Проходите, пожалуйста, не стесняйтесь. Садитесь в кресло. Отвыкли, наверное, от сидячего образа жизни, а? Двадцать лет в воздусях витать — это ж не фунт изюму!..
Опустившись в кресло, оснащенное специальными липучками-фиксаторами, я некоторое время молча смотрел на хозяина кабинета.
Кэп был моложе меня, но в три раза внушительнее габаритами. Помнится, когда он впервые собрал всех после своего прибытия на КоТ, то заявил: «Я хочу, чтобы никто из вас не считал себя изгоем и негодяем. Вы — такие же люди, как и все. Давайте будем считать, что мы — члены экипажа большого космического корабля, выполняющего ответственное задание на благо человечества».
За время отсидки я перевидал больше десятка тюремных начальников, и все они были разными. Были среди них грубые солдафоны, были скрытые садисты, дорвавшиеся до власти, были безвольные мямли-тихони. Прямо как у Салтыкова-Щедрина в «Истории города Глупова». Но такой демагог и позер, как Александр Иванович Пресняков, на моей памяти был первым.
— Итак, Эдуард Валерьевич, — продолжал, не смущаясь моим молчанием, Кэп, — давайте-ка мы с вами бегло освежим в памяти всё, что мы о вас знаем. — Он пощелкал клавиатурой, скосившись в экран монитора. Движения у него, как и положено в невесомости, были плавные и замедленные. — Ну-с, что же вы молчите?
Ага, сообразил я. Хочет, чтобы я сам выложил ему свою подноготную, а он будет сверять мои слова со своими данными, чтобы убедиться, не леплю ли я ему горбатого.
— Так ведь там у вас всё написано, — кивнул я на монитор. И не удержался от подколки: — Вряд ли я могу добавить вам что-то новое насчет своего духовного мира.
Человек за столом грустно покачал головой, словно я подтвердил его самые худшие подозрения.
— Действительно, — согласился он. — Кстати, о вашем духовном мире. Тут вот написано, Эдуард Валерьевич, что вы были осуждены за вооруженные грабежи и убийства. В количестве… э-э… двадцать восемь дробь сорок три. Первая цифра, надо полагать, — количество преступлений, по которым вы были признаны виновным, а вторая — число жертв. Правильно?
— Абсолютно, — с непроницаемым лицом подтвердил я. — Позвольте только одну ремарку, Александр Иванович…
— Да-да, разумеется, — доброжелательно кивнул он.
