— Ага, — кивнул я. — А причем здесь я?
— А при том, — вдруг заорал он так, что я вздрогнул, — что не далее, как полгода назад прислали сюда очередную партию осужденных подонков, из которых один, несмотря на все наши усилия, до сих пор не хочет работать!.. Ни в какую, хоть ты тресни!.. И ладно бы — какой-нибудь матерый урка, всю свою жизнь проведший за «колючкой»! Щенок, сопляк, мальчишка с первой ходкой!.. Если бы мы были не тут, где на каждом шагу скрытые микрофоны и камеры понатыканы всякими государственными защитниками прав человека, мать их растак, а на Земле, я бы нашел управу на этого стервеца! Он бы тысячу раз пожалел, что на свет родился! А тут я могу только сопеть в тряпочку и шевелить пальцами в ботинках, потому что какой-то идиот в Международном Совете по надзору за исполнением наказаний придумал, что приговоренные к пожизненному заключению имеют полное право отказываться от работы!..
Мысленно я злорадно ухмыльнулся. Так тебе и надо, самодовольный болван. Ты решил, что будешь здесь царь и бог, а новичок посмел насрать на твои начальственные принципы. Только, конечно, глупо это со стороны бунтовщика. Наверняка он — либо безнадежный идеалист, либо больной, раз не понимает, что своим неподчинением начальнику тюрьмы он делает хуже только себе. Ведь в правилах КоТа сказано, что приговоренные к «пожизненке» — а других сюда не присылают — могут быть освобождены через двадцать лет лишь при условии участия в производственной деятельности космической колонии, и срок этот отсчитывается с того дня, когда зек впервые вышел на работу, а на время последующих прогулов прерывается. А если учесть губительное воздействие невесомости, солнечной радиации и прочих прелестей космоса, то каждый нерабочий день приближает погибель «отказника». В первые годы существования КоТа этого не понимали слишком многие. Так и сдохли тут, в своих «одиночках». Потом число потенциальных самоубийц резко сократилось. И я искренне полагал до сегодняшнего дня, что «отказников» в КоТе больше не осталось. А тут — н? тебе!..
— А «душняк» ему не пробовали устроить? — спросил я. — Например, карцер и всё такое…
Кэп махнул рукой так резко, что магниты едва удержали его в стоячем положении.
— Да пробовали! — раздраженно сказал он. — Вместо нормальной еды ему всякую пакость подсовывали, чтобы дошло: кто не работает — тот не ест. И беседовал я с ним уже столько раз, что мозоль себе на языке набил. А всё без толку!..
