В тот момент я окончательно понял: ни черта даже самые магические слова не значат в этой проклятой, но такой чудесной жизни…
Незаметно пролетело бабье лето, и осень решила не продлевать агонию, а сразу ударила ливневыми дождями днями напролет и минусовыми заморозками по ночам. Видимо, сказывалось высокогорье.
В планах моих было отсидеться в этом домике, не рассчитанном на зимовку, хотя бы до первого снега, Я слишком хорошо знал Зефира, чтобы надеяться, что пройдет пара месяцев — и он, и те, кто стоит за ним, забудут о нас с Мирой. Система тайных осведомителей имеется не только у полиции, и где гарантия, что они отсутствуют в этом провинциальном городке?
Тем временем с Мирой всё чаще стало происходить что-то неладное. Бывало, она подолгу сидела перед камином, пристально глядя в пляшущие языки пламени и не отвечая на мои расспросы. В другой раз — металась, хромая, по комнатам, до крови закусив губу. И при этом упорно молчала. Словно утратила дар речи.
Идиот, мне и самому следовало догадаться, в чем была причина этих внезапных приступов. Она же мне сама об этом говорила…
Но я догадался слишком поздно — когда ее прихватило по-крупному.
Это случилось среди ночи, когда за окном вовсю трещали на ветру обледеневшие деревья. Я проснулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как моя Мирулька в полумраке лихорадочно натягивает одежду трясущимися руками.
Я включил настольную лампу.
Лицо у Миры было безжизненно бледным, и струйка крови, струившаяся по подбородку из прокушенной нижней губы, лишь подчеркивала эту бледность живого мертвеца.
— Мира, ты что? — спросил, вскочив с кровати, я. — Куда ты собралась?
— В город, — с трудом разжала она стиснутые словно от нестерпимой боли челюсти.
— Зачем? — тупо спросил я. — Тебе туда нельзя, девочка моя! Ночь на дворе, и там очень холодно…
— Не останавливай меня, — отвернулась она. — Я… я должна туда ехать… понимаешь, Тим?..
И тут меня, наконец, прошибла догадка.
— Что: там кто-то умирает? — почему-то шепотом спросил я.
Она лишь кивнула.
А потом рухнула на пол, словно внутри нее сломался некий стержень.
К счастью, на полу был ковер с длинным ворсом, и Мира не расшиблась при падении. Только вот в себя она уже не пришла. Ей явно становилось всё хуже и хуже.
Я в отчаянии кричал и пытался привести ее в чувство.
Я перенес ее на кровать и делал искусственное дыхание.
Я проклял свою дурацкую осторожность, заставившую меня выбросить свой и ее сотовые телефоны в глубокую пропасть в самом начале нашей подпольной жизни в горах, иначе сейчас я наплевал бы на все меры предосторожности и вызвал бы «скорую помощь»…
