Тогда решение будет простым.
Она хотела для Рафа лучшей жизни. Даже если ей придется заключить сделку с дьяволом.
Она кивнула:
— Ладно, ты выиграл. Мы поедем в Италию.
— Ты выйдешь за меня замуж.
— При одном условии, — произнесла она. Он выгнул бровь, но ничего не сказал. — Если я перееду в Италию и выйду за тебя замуж…
— Когда ты выйдешь за меня…
— Когда я выйду за тебя, — согласилась она, — ты станешь ему хорошим отцом. Ты будешь его воспитывать. Я делаю это только ради Рафа.
— Я буду ему хорошим отцом, Эбигейл. Не сомневайся в этом.
Она тихонько выдохнула, понимая, что Гейб уже полюбил своего сына.
Он посмотрел на нее с триумфом и кивнул:
— Выезжаем завтра утром.
— Куда мы едем, мама? — спрашивал шестилетний Гейб, прижимаясь к своей стройной матери, Марине.
— На поиски приключений, дорогой. Подальше отсюда. В счастливое место, где много солнца, океан и дружелюбные люди.
— Солнце будет светить все время?
— Да, Гейб. Там ты будешь счастлив, и я тоже. — Она присела на корточки и посмотрела ему в глаза. — И твой папа.
— Он поедет с нами?
— Он будет к нам приезжать. — Она загадочно улыбнулась. Он не видел, чтобы Марина часто улыбалась.
— Я с ним встречусь?
— Да. — Она вытащила из кармана конфеты. — Он передал это для тебя. На время полета.
— Мы полетим на самолете?
— О да, Гейб. Австралия далеко отсюда. Перелет будет долгим, но тебе понравится.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что в детстве я жила там, и мне это нравилось. И потому, что твой отец так утверждает, милый, а он никогда не ошибается. Он позаботится о нас. Больше не надо волноваться. Нас ждет солнце и счастье. — Она поцеловала его голову и взъерошила ему волосы, а потом улыбнулась. — Собирай свои вещи, милый, нам пора уезжать.
Гейб спал в гостиной. Эбби не спалось, поэтому она встала, взяла стакан воды и увидела Гейба в ее полуразвалившемся кресле у окна. Эбби любила сидеть в этом кресле и читать книгу.
Гейб снял пиджак и галстук. И расстегнул ворот рубашки, обнажая сильную шею; он закатал рукава, показывая загорелые предплечья.
Он глубоко дышал, и его широкая грудь равномерно поднималась и опускалась.
В тот год, когда они были вместе, Эбби часто видела его во сне. Но это были не фантазии, а обрывки воспоминаний о том, как они занимались любовью.
Сглотнув, она шагнула к нему ближе, и он поерзал в кресле. Она замерла и покраснела.
Он был прекрасным образцом мужественности. Познакомившись с ним, она была очарована исходящей от него силой и энергией. Но сейчас он выглядел не менее привлекательным. Во сне он казался беззащитным, словно ребенок. Всегда ли он был таким самоуверенным и надменным? Вряд ли. Когда он ожесточился: в детстве, юности или чуть позже?
