В понедельник, в связи с профсоюзной конференцией Центра, мэнээс Скачков поехал к себе в институт. За его отсутствие в отделе мало что изменилось — вместо двух старых арифмометров теперь стояла новая счетная машинка, да еще Бушика шеф подвел под статью о несоответствии, и теперь старшему инженеру Бушинскому, боясь увольнения по столь неприятной статье, самому приходится подать заявление «по собственному желанию». Стремительному взлету мэнээса Скачкова все завидовали и поэтому не разговаривали с ним. Чему он был даже рад, сидел у себя за столом и проверял последние таблицы в своем докладе на конференции молодых ученых, которая должна была состояться сразу после Большого Эксперимента. Правда, теперь все это, вполне возможно, и не понадобится больше ему. Да, скорее всего, конечно же не понадобится! Ведь все, так или иначе связанные с Центром, синюшником как минимум обеспечены. Так что, считай, кандидатская в кармане. Тогда на черта, скажите, ему эта конференция молодых? Когда он и без нее после Эксперимента сразу же сравняется с завсектором Клавдией Семеновной. Вон она, как ведьма, и так бросает на него взгляды, полные нескрываемого отвращения, и даже назвала раза два-три, правда, не прямо к нему обращаясь, а косвенно, как бы вскользь, обозвала не как обычно — мэнээс, а очень близко к майонезу. Ничего-о… мэнээс Скачков все стерпит, все выдержит, кошка дождется мышки. Стиснул зубы и не поддался на провокацию, и вскоре в комнате возобновился обычный разговор.
— Ученого совета не будет, — сказала Клавдия Семеновна, — Бушинский же подал заявление об увольнении, чего ж его теперь разбирать на ученом совете?
— Да нет, — ей возражала Светлана Герасимовна, — совет будет, ведь сегодня две защиты, а потом, может быть, его заявление — ход конем? Бушик подает заявление, шеф его подписывает, на ученый совет его не тащат разбирать, а через две недели он заявление забирает, скажет, что ничего с трудоустройством не получилось.
— А они совет тогда снова соберут.
— А он снова что-нибудь придумает. Что ты, не знаешь Бушика?
— Да знаю, десять лет за него все отчеты переписываю, и все-таки жалко как-то, я даже расстроилась, когда узнала, что будут разбирать о его несоответствии.
— Должна тебе сказать, что сейчас устроиться на работу не так-то просто, я имею в виду — на двести с гаком.
— Но у него же папа.
— А я тебе скажу — когда Бушик кончил институт, он работал полтора месяца слесарем и папа ему не помогал.
