Когда клубы пыли вдалеке сообщили о приближении персидского войска, пограничники отошли на позиции, которые Родерик и Виктор определили несколько дней назад, проведя рекогносцировку. Это был узкий проход между двумя высокими скалами из песчаника — широкий у входа в ущелье, но к середине сужавшийся так, чтобы там могли пройти лишь трое солдат в шеренге. На эту диспозицию приходились основные силы римлян, за исключением лучников и небольшого кавалерийского отряда, которых Родерик расположил в другом месте.
Сжимая овальные щиты из клеёного дерева, в длинных кольчугах и традиционных греческих шлемах, пехотинцы настороженно ждали; юные лица были бледны от попыток сдержать снедавший их страх. Командиры, напротив, всячески демонстрировали беспечность и уверенность, блистая начищенными кирасами, играя мышцами, небрежно развалившись в сёдлах или прогуливаясь среди своих солдат, улыбаясь и бурча грубоватые слова поддержки. Чуть впереди остальных верхом на лошадях сидели командир и его викариус.
Снаряжение пехотинцев было стандартным кроме одной важной детали. Вместо обычных семифутовых копий они были вооружены длинными, футов в 20, пиками.
— Ничего не напоминает, командир? — нарочито небрежно спросил Виктор, пытаясь снять напряжение, усиливающееся с каждой минутой ожидания, и махнул рукой в сторону молчаливых шеренг позади них.
— А должно?
— Триста спартанцев в Фермопилах — разумеется, ты о них слышал?
— Ты всё время забываешь, Виктор, что твой командир — невежественный варвар. Просвети меня.
— Что ж... Для того чтобы выиграть время до подхода основных сил, триста спартанцев под предводительством их царя Леонида добровольно перекрыли узкий проход между скалами. Они противостояли персидской армии, насчитывающей 300 тысяч воинов. Тысяча к одному, — Виктор усмехнулся. — У нас десять к одному. Это можно считать лёгкой прогулкой.
— Что случилось с теми спартанцами?
— В другой раз, командир. Слышишь?
Слабый шум, словно ветер в поле пшеницы, был слышен издалека. Постепенно он приближался, превращаясь в грохот, а затем в приглушённый раскатистый гул. В то время как вся армия персов была ещё не видна, небольшой кавалерийский отряд показался перед входом в ущелье, ярдах в пятистах от пограничников. Над головами всадников, ехавших впереди, вздымалось знамя Драфш-и-Кавиан — громадное золотое полотнище, расшитое серебром, царский флаг Сасанидов. Глашатай вырвался вперёд и натянул поводья, осадив коня лишь перед Родериком и Виктором. Развернув свиток, он начал читать (на вполне приличном греческом) громким и презрительным тоном:
