Прикрыли ее отход артогнем. Он велся на подавление минометов и пулеметов, которые били по разведчикам. Вдруг общее внимание привлек боец, еще остававшийся далеко в нейтральной зоне. Полз он по следу, проделанному в снегу его товарищами, которые сумели уже добраться до своих окопов. След шел, извиваясь между редкими кустиками, а затем — по чистому белому полю. Все с напряжением следили, как полз боец. Он то замирал на месте, и мы уже начинали думать, что погиб человек, то вновь продвигался в нашу сторону. Неприятельские снайперы охотились за ним. Порой раздавались короткие пулеметные очереди. Ветер вздымал над снежной канавкой то часть маскхалата, то полу шинели бойца. Тогда стрельба с вражеской стороны усиливалась. Солдат лежал не двигаясь, а затем снова полз.
Уже небольшое расстояние отделяет его от нас, уже можно разглядеть лицо разведчика — совсем юное, мальчишечье. А пули все цокают, взрыхляя вокруг разведчика снег.
Фронтовики, ежедневно смотревшие в глаза смерти и несколько огрубевшие в своих чувствах, на этот раз с душевным волнением следили за каждым движением бойца. Вот остались считанные метры. Командир разведроты выскакивает из окопа, хватает бойца и втаскивает в траншею. Осматриваем его, ощупываем — ранений нет. Ни одного! Но стоять боец не может: подгибаются ноги. Товарищи, поддерживая, ведут его в ближайшую землянку. Там, усадив, начинают раздевать. Маскхалат пробит во многих местах. В шинели не менее десятка пулевых дыр. Даже в шароварах есть изорванные пулями места, а у самого бойца ранений нет! Кто-то, указывая на продырявленную одежду, говорит:
— Следовало бы сохранить для потомства. Для музея!
Я не помню фамилии бойца и не знаю ничего о его дальнейшей судьбе. Хочется верить, что он, как говорится, родившийся в рубашке, жив и, может быть, прочтет эти строки.
Не тронутый пулями солдат преодолел опасное поле с редким кустарником по-пластунски. А сегодня на такое же поле ринутся сотни людей и будут идти по нему навстречу огню лишь чуть пригнувшись. Сегодня, 22 февраля 1943 года, в канун Дня Красной Армии, мы наступаем. Наша дивизия, получив небольшое усиление, должна прорвать оборону противника в районе Акатова и развивать наступление на Гжатск. В труднейших условиях проходило сосредоточение к месту прорыва. Стояли сильные морозы, бушевали вьюги, заметая дороги, по которым подвозились боеприпасы. Но впереди трудностей больше. Неприятель занимает выгодные, хорошо укрепленные позиции. Еще со времени работы в штабе артиллерии фронта мне известно, что в районе Гжатска специальными командами, мобилизованными в порядке имперской трудовой повинности, понастроено множество дзотов, блиндажей, проволочных заграждений. Танкоопасные направления прикрыты обширными минными полями. И все это сделано заблаговременно, добротно.
