Началось преследование отступающего противника.
Правее 20-й армии успешно продвигались вперед части 1-й ударной армии, левее перешла в наступление 16-я армия генерала Рокоссовского. 17 января советские войска освободили Шаховскую и Рузу.
Операция едва закончилась, как тут же в штабах, словно в учебных классах академии, начались разборы всех ее звеньев, детальные, самокритичные разборы. Положительная в целом оценка действиям войск, артиллерийскому наступлению не заслонила наших недостатков. Бои показали, что еще очень многое надо перестраивать в боевой практике соединений и частей, дабы полностью выполнить директиву Ставки от 10 января. Стало очевидным, в частности, что огневые позиции наступающей артиллерии следует еще смелее приближать к переднему краю. Надо резко поднять организацию взаимодействия всех родов войск. Чтобы избежать ошибок при распределении артиллерии и постановке ей задач, требуется во много крат надежнее, чем до сих пор, вести разведку всей системы обороны противника, дальше проникать в ее глубину.
Итак, прежде всего учеба, разборы боев, а уж после этого почести победителям. А чествовать нам было кого, ведь в боях под Москвой родилась гвардия нашей артиллерии. Первыми гвардейского звания удостоились полки, которыми командовали майоры А. И. Брюханов, И. П. Азаренков, Н. К. Ефременко и капитан Н. С. Алешкин.
В последний день января генерал Камера приказал мне выехать в Москву — в Главное политическое управление Красной Армии, получить там два гвардейских знамени и доставить их в 20-ю армию для вручения полкам И. П. Азаренкова и Н. К. Ефременко.
В ГлавПУРе незнакомый полковой комиссар, кивнув на зачехленные знамена, стоявшие в углу его кабинета, сказал:
— Обязан напомнить, товарищ Великолепов, за них отвечаете головой! Охраны выделить не можем. Вдвоем повезете. Со старшим батальонным комиссаром. — И он представил мне политработника, который до того молча сидел у края стола и оценивающе меня разглядывал.
Знамена в «эмке» не поместились, пришлось привязать их сверху. Уже стемнело, когда мы тронулись в путь. Сначала едва ли не через каждые пятнадцать минут останавливались, проверяли, не ослабла ли веревка, в порядке ли наш драгоценный груз. Понятное дело, нервничали: шутка ли, остановиться и не обнаружить на крыше машины доверенные нам святыни!
Ночь, поземка, мороз. Чтобы согреться и взбодриться, крепенько так сшибаемся плечами: кто кого к дверце притиснет. Старший батальонный силен — ни с места! Греемся, а на душе неспокойно: как там знамена?
