Фея Бориса Ларисовна | страница 24
Журнал послушно раскрылся на нужной странице. Юнька осторожно вытянул нитяной хвостик и торопливо развернул листок.
На нём было написано всего два слова, потом одна отдельная буква — «С», а после неё цифры 5 и 7. «Спа-си-те», — бодро прочитал Лутиков, разволновался и оттого не сразу одолел второе слово. Он принимался за него несколько раз: «Пт… пт… п… ти… — и наконец догадался. — Птиц!»
Юнька перевёл дыхание и ещё раз, уже спокойнее, прочитал: «Спасите птиц». Да, всё правильно.
Лутиков задумался. Записка выглядела странно — после призыва спасти птиц не было ни точки, ни восклицательного знака, как будто Елена Сергеевна начала её писать, но вдруг бросила. Юнька снова разволновался. Что же случилось у фей? Почему надо спасать птиц? А может, это птицы приносят записки? И что это за «С. 57»? Может быть, шифр какой-то? Он достал телефон и набрал Лёвкин номер.
— Ты где? — деловито спросил Лёвка. — Я тебя ждал-ждал!
— Я нашёл письмо! Там написано… — выпалил Юнька, но тут в конце коридора появилась Бориса Ларисовна. — Я тебе потом позвоню, — торопливо сказал он, пряча записку в кулак.
— Лутиков? — удивилась Бориса Ларисовна. — Я тебя уже потеряла. — Она нахмурилась, увидев торчащие из журнала справки, взяла его и быстро пролистала.
Юнька виновато опустил голову и покраснел.
— Позволь узнать, что с тобой произошло? — спросила Бориса Ларисовна после краткой паузы.
— Я… упал, — сказал несчастный Лутиков. Учительница странно посмотрела на него и закрыла журнал.
— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спросила она.
Юнька не выдержал и разжал кулак. Записка выглядела жалко — она вся измялась, а плетёный хвостик и вовсе валялся неподалёку от дивана. Лутиков увидел это и покраснел ещё больше.
— Вот, — еле слышно сказал он.
Бориса Ларисовна приподняла брови.
— Она выпала, — пролепетал Юнька, не глядя на учительницу.
Та покачала головой и взяла из его рук записку.
— Ты прочёл её? — спросила Бориса Ларисовна.
Юнька кивнул и понурился.
Бориса Ларисовна молча смотрела на него, и под её взглядом маленький Лутиков ещё больше съёживался.
— Я д-думал… — заикаясь, выдавил Юнька. — Это же от Елены Сергеевны!
— А я полагала, — медленно, задумчиво произнесла Бориса Ларисовна, — что это предназначено мне.
Юнька ничего не ответил. Ему было стыдно, так стыдно, как будто он залез в сумочку к Борисе Ларисовне и рылся в её вещах.
Тягостное молчание длилось, казалось, целую вечность.
Потом Бориса Ларисовна устало вздохнула:
