Скворец, который видел, как змея упала на землю, быстро и молча подлетел к уступу, сел на него, посидел немного и спокойным голосом, умиротворенно, переливчато посвистывая, запел песню голосом, в котором чувствовалось облегчение, вспрыгнул в углубление над уступом, побыл там немного, снова выскочил, сел перед скалой и долго-долго пел как будто для нас с Тураром.
Во времена Тюркеша жил бедняк Жолдыбай. Был у Жолдыбая из скота один-единственный кауро-пегий конь. В скачке не позволял он другим обгонять себя. Брал призы на многих состязаниях. Баи и бии завидовали и старались любым способом заполучить коня, а если из этого ничего не получится, то даже погубить кауро-пегого. Просили у Жолдыбая колку: подарить им кауро-пегого. Но не соглашался Жолдыбай. Понял, наконец, бий, что ничего не выйдет, и приказал своим шабарманам[2]: «Поймайте и приведите кауро-пегого». Шабарманы решили окружить кауро-пегого на пастбище и поймать его. Почуял кауро-пегий, что прибывшие — чужаки, прорвался сквозь кольцо и поскакал в сторону аула…
Поняли шабарманы, что гнаться бесполезно, не дастся он в руки, и смертельно ранили кауро-пегого. Изнемогая от раны, животное не далось в руки преследователей и доскакало до дому. Увидел Жолдыбай измученного коня и очень скорбел о гибели единственного своего скакуна.
Во времена домбриста Есбая в роде таз был уважаемый в народе зажиточный человек по имени Копен. У Копена было, как говорят, тридцать лошадей, пять верблюдов, 40–50 баранов. В один год случилась суровая зима и весь скот погиб во время бурана. Погиб и скот Копена, остался только один вороной жеребец. Вороной жеребец, грива которого спускалась до колен, весной все искал свой косяк, не давался в руки, не позволял запереть или привязать себя, со ржанием носился вокруг аула. Увидя это, Есбай сказал: «Бедняга скотинушка тоскует, видно, в одиночестве» — и сочинил кюй[3]. Так и распространился он в народе как кюй Есбая «Длинногривый вороной».
В давнее время юноша по имени Мамбетали отправился в аул родственников по матери и встретил по пути растянувшийся кош. Мамбетали поздоровался со старцем — главой коша, рассказал, куда едет. Оказалось, что они перекочевывали в ту же сторону. Проехали довольно далеко, когда вдруг ожеребилась пегая кобылица, что шла в конце коша. Тогда старец сказал: «Светик мой! Ты гость, присоединился к нам в пути, эта кобылица ожеребилась тоже в пути, значит, путь наш будет удачен, пусть жеребенок будет моим подарком тебе» — и отдал Мамбетали пегого жеребенка. Завернул Мамбетали новорожденного жеребенка в шапан
