Приведенное здесь описание тламатиниме (ученых нагуа) обладает заметным сходством с описанием, данным индейскими информаторами Саагуна: в том и другом случае говорится, что они владеют кодексами и интерпретируют их, хранят черные и красные чернила, ин тлилли ин тлапалли, — нагуатлское идиоматическое выражение, которое, как мы уже видели, означает письменность и знание. Здесь ученый также выступает как проводник, как человек, который показывает дорогу остальным: почти идентичные выражения мы находим в ранее приведенном тексте. Столь интересное совпадение не является ни предвзятым, ни искусственным, а лишний раз свидетельствует о существовании у нагуа подлинных ученых (тламатиниме).
Более того, ясно проводимое различие между священниками (строки 2—13) и учеными-астрономами, обладателями кодексов и знаний, знатоками календаря и хронологии (строки 14—23), подтверждает ранее высказанную мысль: как индейцы — информаторы Саагуна, так и те, кто отвечал двенадцати монахам, сознавали, что, кроме простого знания об их богах и ритуалах, существовало нечто другое.
Были люди, способные находить проблемы в том «лишь на время», что представляло собой все существующее «на земле»; в мимолетности жизни, которая уподобляется сну, в сущности самого человека, о действительном существовании которого — о его «стоять или не стоять на ногах» — очень мало известно и, наконец, в таинстве потусторонности, о которой не известно, имеется в ней или нет новое существование среди песен и цветов. С другой стороны, эти люди, способные услышать в себе голос проблемы, являются теми же самыми, кто составляет песни, в которых дается на них ответ; им принадлежат черные и красные чернила: письменность и знание. Они пишут и читают свои кодексы, они учат истине, стараются, чтобы другие приобретали лицо; пытаются поставить перед ними зеркало, чтобы они были разумными и аккуратными. Но прежде всего они исследуют с неутомимой любознательностью. Они изливают свой свет на мир и на то, что существует в тлалтикпак, дерзко пытаются узнать также и про то, «что стоит над нами, область мертвых».
Более того, размышляя о самих себе как об ученых и обнаружив в себе непреодолимое желание исследовать и познать потусторонность — то, что стоит над человеком,— они, без сомнения, сформулировали в символической форме то, что можно было назвать нагуаской версией «рождаться обреченным философствовать», о которой говорил д-р Хосе Гаос:
