После короткой встречи с матерью я решил побродить по дворцу. Перед тем как уйти к себе в терем, Наташа обернулась и посмотрела на меня Лидкиным бархатным взглядом. Я постарался улыбнуться ей ободряюще. На душе впервые с момента "попадалова" немного посветлело. Теперь я был не один, у меня была СЕСТРА!
Побродить мне свободно удалось только по нашей, нарышкинской половине. За палатами, где заседала боярская дума, и принимались иностранные послы, начиналась часть дворца, занятая Софьей и другими сестрами Милославскими. Тут были караулы стрельцов, которые оставил во дворце Хованский. На нашей половине вооруженных людей было мало — несколько ближних бояр и окольничих. Бунт заметно проредил сторонников царицы. Странно было то, что провожавшие меня стольники куда-то подевались. Пётр, гуляя в одиночестве, чувствовал себя неуютно, и это его волнение передавалось мне. Я пытался успокоить его, спрашивая о том, что видел. Узкие окна в палатах пропускали мало света, и поэтому во дворце царил полумрак. С трудом, но уговорил носителя пробраться незаметно на сторону Милославских. Он показал мне тайный путь в покои Марфы — вдовы Фёдора, которая хорошо относилась к матушке. Взяв опять на себя руководство нашим общим телом, я старался ступать тихо. Мне удалось незамеченным никем миновать стрелецкий караул и безлюдную прихожую вдовствующей царицы. Моя осторожность помогла заранее услышать разговор, доносившийся из-за приоткрытой двери. Беседовали двое мужчин. Когда я прокрался поближе, то увидел, что оставленный в карауле у входа в кабинет Марфы молодой воин дремлет. Тихо ступая, я скользнул мимо него и встал на пороге. По голосам разговаривавших между собой мужчин Пётр опознал Никиту Зотова и Ивана Кирилловича Нарышкина. А вот то о чем они говорили, понял уже я, так как говорили они на современном мне языке.
— Саша, — сказал Никита какому-то Александру — ты зря думаешь, что тебе ничего не грозит. Я всё-таки помню из Соловьева, что Ивана должны были убить именно через день после бунта. А при смерти носителя далеко не факт, что темпоскоп сработает на возврат штатно.
Я осторожно заглянул за дверь. На лавке у дальней стены в пол-оборота ко мне сидело двое мужчин. Один был мной сразу опознан как дьяк Зотов, наставник Петра, а вот второго я смог узнать, только подключив память носителя. Черноволосый, в красивой одежде, отличавшейся от традиционных среди придворных шуб и кафтанов, царский спальник не выглядел ни испуганным, ни озабоченным последними событиями. Его уверенная поза на лавке разительно контрастировала с напряженным обликом Учителя. На дверь собеседники не смотрели.
