Дед по молодости был чёрным копателем, к тому же военное дело знал хорошо, а потому оружейный арсенал прятал не только в подвале, но и на чердаке. Поэтому отбить мог не только пешую или конную атаку, а даже дать отпор пластунам и минёрам. Вот и залёг самолично с пулемётом в красном углу под иконами, а остальных добровольцев разогнал по секретам у печи. Клацнули затворы и воинство начало выверять прицел.
— Надо бы в чистое переодеться, — всунулся с советом Мальчик-с пальчик, оставшийся без ружья не у дел и вздохнул так не по росту, будто случайный прохожий на чужих похоронах. Да с такой тоской вышло, что Колобок с Ёжиком с испугу закатились в самую пыльную пыль под печкой.
Но на такие пленные слова никто не обратил внимания, так как каждый ждал своего победного либо смертного часа, а не то и контузии на всю голову или что пониже. Однако, час тот всё никак не подходил, хоть уже близились третьи сутки осады. Враг не спешил с приступом, а порох сырел.
На пятые сутки Старик встал из-за пулемёта и сказал оборонцам:
— Пойду до ветру, а заодно гляну на супостата, — и, надев свежую рубаху, шагнул за порог.
В избе нависла тягомотная тишина, а во дворе грянул выстрел. Старую хватил Кондратий, и она упала головой под образа, а Кудеяр с Марией начали в обнимку прощаться, как перед дальней дорогой. Мальчик-с-пальчик грустно качал головой, наблюдая печальную картину конца кормильцев, а Колобок с Ёжиком устремились к дверям в поисках выхода из ситуации. Но как раз в этот момент дверина сама собой слетела с петель и в проём протиснулся охотный человек из зверобоев, а следом хозяин тайги Михайло Потапыч и сам Старик, без кровинки в лице, но живой по всем признакам. Зверобой со всеми за руку перезнакомился и заодно поставил на ноги Старуху, а медведь, сняв с плеча берёзовый короб с пирожками, сел на лавку, будто весь свой век тут сиднем сидел. Старик же тот час полез под пол за четвертью браги и жбаном крепкого пива, что давно припасал для непрошенных гостей или первого татарина. Маша не растерялась и начала метать прямо на стол из печи съедобные закуски и другую снедь, навроде сбитня и овсяного киселя. Кудеяр же разлил по стопкам остатки самогонки, которыми крепились во дни осады и томления духа.
Выпили, как водится, как на Руси повелось. Михайло Потапыч не пропустил и от удовольствия крякнул, словно весной в берлоге, а Старуха сразу зарделась маковым цветом. Маша пригубила, но на Старика вместе с Кудеяром и Зверобоем с первого раза и вовсе не подействовало. После браги разговорились, словно век не видевшись.
