Жили-были | страница 31
— Сходитесь! — громовым голосом потревожил окрестности месье Букле, и противники двинулись навстречу друг другу, сжимая в руках холодную сталь оружия.
Зрители затаили дыхание, и, казалась, сама природа замерла в тревожном ожидании кровавой развязки. Ветер внезапно стих, деревья более не стелились долу, испуганные пернатые попрятались в своих гнёздах, и лишь только невозмутимый медицинский лекарь фон Друк раскладывал на чистой скатерти мази и притирания, растительные яды и спиртовые настойки, которые смогут облегчить страдания умирающего, а не то и двух при удачном дуплете.
— Стоять по местам, стволы в землю! — вдруг порвал окрестную тишину молодой властный голос.
Все статисты этой жизненной мизансцены замерли в неком испуге, а на поляну вылетела виновница сурового мужского торжества баронесса Оливия. Раннее вдовство ещё не наложило печать скорби на прекрасное чело женщины, но съехавшая набекрень шляпка и упавшая на высокую грудь вуаль уже говорили о допустимой небрежности к собственной особе во дни печали. Издали было заметно, что вдовица так поспешала, что презрев все светские приличия, почти летела в одних шёлковых чулочках и пеньюаре цвета беж. Противоборствующие же мужчины так и оставались в тупой нерешительности, убрав пальцы со спусковых крючков.
— Господа, — приблизившись на расстояние холостого выстрела, стала разряжать обстановку прекрасная баронесса:- Маркиз де Сват вовсе не покушался на мою честь, так как я его любила всем сердцем. И с вами, дон Оливьеро мы по-прежнему останемся добрыми друзьями. Но в силу сложившихся обстоятельств материального плана, я, по истечению траура, уйду под венец с префектом департамента а ля Сюр досточтимым мэтром Водевиллием. Порадуйтесь же вместе со мною, друзья мои, и в знак примирения пожмите друг другу ваши благородные руки, — и, смело подойдя вплотную к дуэлянтам, она склонила их головы к себе на пышную грудь, сокрытую строгим корсетом.
Немедля последовало примирение всех сторон, потому как никто из дуэлянтов, после такой встряски, в дальнейшем уже не намеривался обременять себя какой-либо чувственной привязанностью со столь экзальтированной особой. Тем более, что бедная Оливия вскоре заточила себя в монастырь Босых Кармелиток, ибо прижимистый до скупости барон Димитр Попеску-Гопо, находясь в здравом уме вплоть до кончины, наследства ветреной жёнушке не оставил, отписав всё состояние мадам Сиси де ля Вилюр, матери многочисленного потомства плодовитого румына.