— О, да! — успокоил месье Букле старый солдат. — Совсем недавно обновили орнамент усыпальниц. Старый кюре, отец Просфорий, остался доволен колером приёмных врат.
— Ну, тогда не о чем заботиться, — подытожил беседу Жан и тут же предложил себя в секунданты, как крупный знаток уголовных дел департамента Сент-Затрапез.
— Обойдёмся своими силами, — отклонил было бескорыстное предложение отец, но тут же счёл предосудительным своё присутствие рядом с сыном на предстоящем ристалище. — Бог с вами, — коснулся он крупа лошади Жан-Луя, — мы всецело доверимся вам, секундируйте на здоровье!
На том и порешили, разойдясь в разные стороны до положенного часа. Месье Букле поехал в своё поместье освежать в личной библиотеке знания о дуэлях и их уголовных последствиях, а отец с сыном отправились к себе домой, дабы отдохнуть перед дорогой в Мёртвую падь. В своих покоях Альфонс моментально забылся тяжким сном на антресолях, а старый отец не сомкнул глаз, покуривая пеньковую трубку и бездумно глядя в дверной проём своего кабинета, словно поджидая незваного гостя.
И гость не замедлил явиться. Это был нарочный от полковника Антонеску, который прямо с порога заявил на языке Шекспира:
— Сэр бригадир, мой хозяин и барон Попеску, возвернувшись с бала на рассвете в расстройстве нервов и чувств, только что приказал долго жить, чего и вам желает.
Выслушав с достоинством скорбную весть, старый рубака воспрянул духом и тут же приказал закладывать жеребцов в пролётку, чтоб немедля мчаться в гости к барону и там отдать ему последний долг при погребении.
— Не следует спешить, сэр, — охладил порыв сочувствия румынский посланник. — Согласно последней воле почившего, дуэль с молодым маркизом де Сватом, не смотря ни на что, должна состояться в оговоренное время и в назначенном месте. Замаранную честь баронессы Оливии будет зачищать её, названный ещё в прошлую среду, сводный брат Антуанет Оливьерио.
Поражённый этим неожиданным известием прямо в многострадальное отцовское сердце, бригадир Жерар откинулся в креслах, потеряв пульс и сбившись с дыхания. А всё дело было в том, что дон Оливьерио был давно знаменит по югу Фландрии, как беспринципный наёмник и дуэлянт за вознаграждения, прославившийся своею бесшабашной наглостью ещё в испанских походах Боунопарта, как непревзойдённый стрелок по живой мишени. А это значило, что в родовое гнездо де Сватов нагрянула смертельная беда, которая и ранее не обходила их стороной. И не оставалось более надежды на старческое слабоумие Попеску-Гопо, ибо новый супротивник был молод, смел и, по достоверным слухам, пользовался успехом не у одной лишь Оливии.
