Между тем, лекарь Коршак рассказал о том, как нашел этого сапожника Стефания Крука, кого там видел и собственно о разговоре с ним…
— Да значит, шило свое он признал? — спросил пан воеводский писарь Ян Лооз.
— Конечно! Признал. Но я ему соврал, где я его якобы нашел и он это, кажется, почувствовал. Только виду не подал. Шило свое он забрал назад. Как и мой полуботинок для ремонта. Так что у нас будет еще один повод зайти к нему, забрать обувь, если он действительно за неделю ее починит…
— Я думаю, что мы там будем. Мне нужно понять, как можно за ним проследить, кто к нему приходит… А еще и не лишним было бы подслушать! Эх, это было бы дело! — мечтательно сказал Ян Лооз…
— Да-да.
— Мы бы тогда быстро раскусили, что за фрукт этот Стефаний Крук. Не просто так же его шило оказалось на месте убийства подкаштеляна Пясоты… — продолжал рассуждать Ян Лооз.
— Мне тоже так кажется, что этот Стефаний Крук не тот, за кого себя выдает! Слишком жадный! Сапожники такими жадными не бывают! Может у него это ширма для более темных дел? А, Лооз? Вспомните — шило! Убийство! И все такое…. Темное дело! Очень темное! Попомните мое слово! — сказал лекарь Коршак…
— Да, помню. Я об этом не забываю… У меня сейчас две вещи в голове: кто убийца и где наш мальчик?! Мальчик, конечно, на первом месте!
Ян Лооз грустно посмотрел на песок, который медленно пересыпался вниз из верхней колбы песочных часов.
«Смешать вражескую кровь с желтым песком»
Лишь бы зря не прошло это время…
… Разошлись они с лекарем Коршаком достаточно поздно. Уже и пушка «тарасница» пальнула с башни Драбской брамы. Одним холостым зарядом. Она всегда стреляла в полночь и в шесть утра. Лекарь и пан воеводский писарь разошлись отсыпаться.
На следующий день, утром у воеводы Киселя стряслось новое обострение подагры. Ян Лооз оставил ему лекаря, а сам переоделся в одежду слепого лирника…
Он решил пойти на подольский майдан, где была сапожная мастерская этого мошенника — темной личности пана Стефания Крука. Лирник, как правило, был с мальчиком-поводырем. Ян Лооз договорился с гончаром Тимком Малым и взял у него в подручные помощники соседского мальчика Славка. Там же он получил старую в трещинах бандуру, без двух струн…
… Перед подольским майданом, в безлюдном переулке, Ян Лооз нацепил себе повязку слепого броядчего музыканта. Впрочем, сквозь прорези для глаз он мог видеть все, что происходило вокруг дома Стефания Крука. Пан воеводский писарь умел играть на бандуре. Но она его выдавала с потрохами. Инструмент был расстроен, не сыгран. Поэтому Яну Лоозу, чтобы быстро не открылся этот обманный ход, пришлось петь старую казацкую думу. Негромко, а только себе под нос. А под припев, он просто несколько раз бил по струнам…
