Но в самом главном, что делает этот рассказ дорогим и неповторимым для читателя, Петя Трофимов не похож на героя сказочного. Ведь сказочному герою победа обеспечена, предопределена условиями сказочной игры, читателю остается угадать, как он победит.
У чешского художника и писателя Йожефа Лады (он прославился как иллюстратор «Бравого солдата Швейка») есть сказка про ленивого Гонзу, которому было предсказано, что он убьет дракона. Так ему лень было для этого даже с печи слезать. Но предсказание есть предсказание — все равно он убил дракона! Подвели ему этого беднягу прямо к печке, Гонза стукнул дракона чем-то тяжелым — и убил…
Так и Иванушка-дурачок: сколько бы ни возникало на его пути препятствий, сколько бы ни случалось у него неудач, рано или поздно он получит все, что ему захочется.
Подвиг же Пети Трофимова сопряжен не с условно-сказочным, а с реальным риском. И хотя при внимательном чтении «Пакета» можно уже в самом начале понять, что герой жив останется — иначе не рассказывал бы нам этого и тем более не заведовал бы совхозом имени Буденного, — мы как-то сразу об этом забываем и читаем рассказ, готовые к самой жестокой развязке. Слишком не похоже на сказку то, что выпало на Петину долю; слишком много видим мы в рассказе сугубо реальных примет того времени…
И не случайно, я думаю, Юлиус Фучик, этот бесстрашный чешский коммунист и писатель, назвал «Пакет» «одним из самых значительных вкладов в чешскую детскую литературу».
Да, именно в чешскую. Фучик не оговорился. Потому что и чешских ребят рассказ этот учит величайшему мужеству и скромности, умению даже в самые тяжкие минуты не терять ни присутствия духа, ни чувства юмора.
На первый взгляд, по своему языку Петя Трофимов напоминает героев антимещанских рассказов Михаила Зощенко, которые (то есть рассказы!) были необычайно популярны в 20-е годы. В самом деле, в Петиной речи смешались и грубоватые просторечные словечки («башка», «засыпался», «мать честная», «сукин сын»), и газетные выражения («героический момент», «точка зрения»), и, наконец, подслушанные, малопонятные для него слова вроде некстати примененного им «гоголь-моголя», который привел в ярость белого офицера.
Однако у Зощенко, мастерски использовавшего эту, как говорил К. И. Чуковский, «речевую нескладицу», речь идет о людях, примазывающихся к революции, дабы урвать для себя побольше. А у Пантелеева в центре рассказа — бесстрашный красный боец, который, несмотря на свою малограмотность и эту самую «речевую нескладицу», в любую минуту готов пожертвовать для революции жизнью.
