Пляшущие тени | страница 6



— НЕТ! — заорал я в голос, вздрагивая.

— Ага! — сказал Никита, дико сверкнув глазами. — ВСПОМНИЛ, НАКОНЕЦ?!

— Откуда ты знаешь?! Откуда ты, говнюк, знаешь об этом?

— Ты не один такой, — сказал он. — Нас полно. Весь мир, Яблоков. Это могут делать все, просто не всякий проявляется. Девяносто восемь процентов живет, не зная об этих штуках до самой смерти, а два процента трутся среди нас. Ты видишь их в метро, в винном отделе супермаркета, в кафешечке, ты проходишь мимо и не знаешь о них ничего. Понимаешь, парень, о чем я? Смотри мне в глаза! Спокойно! В глаза!

Мы встретились взглядами.

Я дважды моргнул, не выдержав этой игры в гляделки.

И еще я почувствовал, будто что-то изменилось…

Вдруг мне стало очень легко. Словно тело мое разом потеряло свой вес, стало мягким, ватным, податливым, а затем я полностью утратил свой контроль над ним.

Я пошел вслед за поднявшимся со ступенек Никитой. Пошел по улочке поселка, куда-то за его пределы, в сторону леса.

А вокруг кружилось ЭТО. То, что пришло тогда из ржавчины.

Хотя я с самого начала знал, что эта несчастная труба здесь не причем, как и эти несчастные дураки, которых увозили из школы на «скорой». Я сбежал из сортира сразу после того, как это случилось. И никому ни о чем не стал говорить. Они тоже никому не рассказали. Глупо было бы рассказывать, как троих десятиклассников уделал восьмиклашка паршивый. И КАК уделал. Дело было не в них, не в трубе и не в ржавчине. Дело было в ярости, во мне и в том, что я видел сейчас вокруг.

Роящиеся черные точки, как клубы мошкары, как рассыпанный черный перец. Мириады черных точек вокруг.

То, что родилось из моей ярости, обиды и злобы.

Мне стало лучше. Я старался не вспоминать об этом много лет. До сегодняшней ночи. Теперь же, когда не просто вспомнил, а опять увидел, благодаря этому странному парню, мне вдруг стало очень, очень хорошо.

Я чувствовал себя невероятно веселым, беспечным, ни одна мысль не задерживалась в моей голове дольше, чем на секунду.

А еще я слышал музыку — божественную чарующую музыку, полную восторга, любви и нежности. В гуле черной невесомой мошкары, дребезжании тысяч комаров, звоне густых облаков гнуса.

Музыка звучала, музыка вела меня и Никиту через ночной поселок.

«Узнаешь?»

Его голос звучал прямо в моей голове.

«Да», ответил я мысленно.

Он обернулся, кивнул.

Отчаянно забрехала собака. Надрывно, истошно.

Морок пропал. Исчезли вьющиеся вокруг нас мутные клубы черных точек.

Мы стояли на краю поселка, в зыбком лунном свете, и собака лаяла за забором. Лаяла на нас. Она почувствовала нас.