Для Драниша все было просто. Была я — любимая женщина, и был он — безмерно любящий ее мужчина.
А для меня же… Будь я Милой Котовенко, ни за что бы не остановилась у последней черты, которая отделяла нас от обладания друг другом. Ценила бы и смаковала каждое мгновение, проведенное рядом. Тролль прикасался ко мне, словно к величайшей драгоценности, и в то же время — решительно и настойчиво. Казалось, что он поставил себе целью уделить внимание каждому кусочку моего тела без остатка.
Сухие и слегка шершавые губы нежно прошлись по моим губам, шее. Он обвел языком мои ключицы и нежно подул на них. Его руки выписывали на моей спине и ягодицах узоры, посылая в меня крошечные обжигающие импульсы.
Но я была Сиятельной Ясноцветой Волк, замужней аристократкой, связанной силой Рода. Если я позволю себе раствориться в ласках чужого мужчины, то что же дальше? Волк пусть ведет себя как хочет, но меня воспитывали по-другому. Гордость древнего рода Крюков подняла во мне голову.
Я осторожно отвела от себя руки Драниша, отстранилась. Драниш еще не понял, что происходит и смотрел на меня с таким восторгом, с таким восхищением, будто я была совершенным произведением искусства. В его глазах не было не скептицизма эльфа, который считал мою фигуру недостаточно привлекательной, ни едкой насмешки Ярослава, который сравнивал меня со своей пышнотелой любовью. Нет, Дранишу нравилось все — и мой маленький рост, тощая фигура и острые коленки, широкие бедра и большая грудь…
— Ты прекрасна, — прошептал он. — Я это понял еще тогда… когда увидел в первый раз… Ты прекрасна…
Он вложил в это столько чувств, что у меня на глаза навернулись слезы.
— Для меня ты единственная. Самая прекрасная.
Зажмурив глаза, я облизнула губы и сказала:
— Я не могу. Даже ради того, чтобы ты отвез нас в столицу — я не могу. Драниш, ты тролль, хоть и хороший, нет, замечательный. Но ты — тролль, а я Сиятельная. Между нами лежит пропасть. Я не могу ее переступить, не потому, что не хочу, но… потому что не могу. Как я потом покажусь на глаза отцу?
Драниш тяжело дышал, сжав кулаки.
— Ведь никто не будет знать, — простонал, всхлипнул он.
— Я буду. И ты.
— Надо было тогда, да? Когда я тебя увозил из замка, а я дурак, благородный…
— Ты и есть благородный. Куда благороднее Ярослава. Но я замужем за твоим другом. И… ты поставил мне условие, Драниш. А любовь, если она настоящая, не ставит условий.
Дранищ со всех сил ударил кулаком об землю.
— Вот как ты заговорила, да? Меня обвинила! А сама-то. На твоих руках, Ясноцвета, тоже грехов предостаточно.
