— Скорее всего, на ваш склад наткнулась небольшая группа немецких диверсантов, имеющая другое задание. Иначе бы вы так просто не отделались. В какое время началась артиллерийская стрельба и пролетели самолеты?
— Канонада началась в 3-00, самолеты появились около 6-00.
Мы сверили часы и оказалось что мои показывают день недели — понедельник.
— У вас неправильно идут часы, сказал Коровин, сегодня воскресенье, 22 июня.
— Год-то хоть 41-й? — пошутил я.
— Конечно — с улыбкой ответил он.
Мои "Командирские" часы его заинтересовали, я сказал, что такие делают в Чистополе, специально для офицеров, потому и называются "Командирские".
При слове "офицеры" Коровин как-то странно на меня посмотрел, и в его взгляде появилось сомнение.
— Разрешите посмотреть ваши документы, — обратился он ко мне.
Не сразу поняв, что его смутило, я лихорадочно думал, что такого я ляпнул, что возбудил в нем подозрение? Скорее всего, его насторожило слово "офицеры", ведь в этот период в Красной Армии не было "офицеров", а были "командиры". Мысленно дав себе пинка, за то что не следил за своими словами, я стал выкручиваться из этой щекотливой ситуации.
— Наши документы остались в штабе дивизиона, ведь мы выполняем разведзадание, а вот немецкие диверсанты, точно бы показали бы вам документы, им рисковать своими головами, болтаясь в зоне боевых действий без документов, смысла нет. Что же касается так смутившего вас слова "офицеры", то здесь в глуши, вы многого не знаете. Мы поближе к Москве, и знаем, что планировалось ввести погоны и назвать командиров — офицерами. Но думаю, в связи с началом войны, эти реформы будут отложены на какое-то время.
Не знаю, поверил ли он мне, скорее не очень, но и на немцев мы не были похожи. Поразмыслив, он вероятно решил сейчас не идти на конфликт с неизвестными последствиями, поскольку сила была на нашей стороне, а быть начеку и посмотреть, какие будут мои дальнейшие действия. Скорее всего, при случае он доложит о таких обмолвках особистам, но сейчас спорить со мной ему было не с руки.
— Вы думаете, это война? — задал он волнующий его вопрос.
— Война.
Как нам ни казалось, что такое невозможно, мы все-таки оказались в прошлом, на 40 лет назад. Здесь была настоящая война, где в любой момент можно погибнуть, получить ранение, попасть в плен. Скорее всего, мы больше не увидим своих родных и близких. От осознания этого факта становилось не по себе. Но сделать ничего было нельзя, раз уж попала собака в колесо, пищи, а беги. Остается только показать, на что мы способны и успеть залить побольше горячего сала немцам за шиворот. Эта мысль позволяла сохранять самообладание.
