— Ай Аллах, вряд ли, не думаю… Где уж им до такого додуматься. Да и зачем?
— Но ты видела, даже девочка заметила.
— Конечно, бедный ребенок… — Тут Адиле всем телом прижалась к Сабиху, пока ее сердце разрывалось на части от жалости к дочери Нуран: — Самое странное, что в наше время совершенно спокойно можно оказывать знаки внимания при первой возможности… Ах, ну что за женщины бывают! А бедный дурень Мюмтаз внезапно получил на свою шею одни неприятности…
Сабих почувствовал странную жалость к Мюмтазу. На этих словах он, следуя указаниям своего инструктора по вождению по поводу того, как определять расстояние, безошибочно вычислил дверь дома, куда они направлялись, и опять принялся легонько гладить Адиле по руке:
— Давай уже успокаивайся, жена!
Эмма, с кокетством расчетливых женщин, которые считают, что хорошо знают мужчин, радостно щебетала:
— Ой, здесь есть омар… — Она готова была хлопать в ладоши от радости. — Ты знаешь, Фахир, вчера омар был таким вкусным!
Ее голос менял турецкие слова, придавая им странную, непривычно жгучую для слуха ломкость, которую приобретает забытый в горчице огурец. Вместе с тем акцент у нее был не очень сильным. Фахир с опаской посмотрел на крупный рот и белоснежные зубы молодой женщины:
— А что после него?
Эмма ответила с одной из своих самых милых улыбок:
— После омара решим…
Но так как она знала, насколько мужчина, с которым она живет, не любит сидеть за столом в ожидании еды (как и все турки), она добавила:
— Если хочешь, закажи шницель или стейк… Ну ладно, тебе шницель или стейк…
Она повернулась к официанту:
— Что ты посоветуешь?
Официант-грек на мгновение превратился в буриданова осла, колеблясь между изяществом шницеля и благородством стейка:
— Ты же не можешь не поесть сразу… — казалось, голос Эммы от нежности дрожит, как лопающееся в огне стекло.
Под натиском этой холодной атаки нежности Фахир напрягся, ощутив холодок где-то в районе позвоночника.
— Нет, ты обязательно должен поесть! — продолжала с материнской нежностью твердить Эмма с вниманием женщины, которая прекрасно разбирается в мужчинах — ведь каждый мужчина немножко ребенок и его необходимо направлять. — Ты сегодня утром и про зарядку забыл!
Когда они впервые начали делать эту зарядку на пляже в Констанце, Фахира так не раздражал ни этот голос, ни эта настойчивость. Тогда внимание, проявляемое к его персоне, сводило его с ума и он находил бесконечное наслаждение в этой расчетливой и волевой дружбе.
