— Вот я именно этого и хочу.
Ихсан вздохнул.
— А ведь вы можете желать гораздо лучшего. Какая польза от того, чтобы что-либо хотеть; после того, как человек стал столь слаб… Да, человеку трудно доверять, между тем стоит задуматься о его судьбе, как становится понятно, что другого такого жалкого создания нет.
Мюмтаз сказал:
— А я люблю человека. Я люблю его за то, как его природа сражается со сложившимися условиями. Я люблю его за то, что, хотя он знает о своей предначертанной судьбе, он все равно взваливает на себя ношу жизни; я люблю его за эту смелость. Кто из нас прекрасной звездной ночью не захочет понести на своих плечах Вселенную со всей ее тяжестью? Ничто не может быть прекраснее человеческой смелости. Если бы я был поэтом, я бы написал единственное стихотворение; я бы написал великий дестан. Я бы рассказал об истории человечества начиная с нашего первого вставшего на две ноги прародителя в эволюции до сегодняшнего дня. Первые мысли, первые страхи, первая любовь, первое движение разума, постепенно постигающего Вселенную, объединяющего все сущее в себе, все те богатства, которые мы приписываем природе… То, как мы создали вокруг себя и в нас самих Бога. Да, я бы написал единственное стихотворение. О, язык, постигающий все самое великое в человеке! Я хочу воспеть человека, сказал бы я; я воспою того, кто пробудил материю ото сна и кто вселил во Вселенную душу! А ты помоги мне!
Ихсан подозрительно посмотрел на племянника:
— Что это еще за воодушевление, Мюмтаз? Ты прямо как верящий в цивилизацию человек из девятнадцатого века.
— Вовсе нет. Я не верю, что противоречия разрешатся. Мы постоянно будем погибать и умирать. Мы постоянно будем жить под угрозой. Признаться, мне нравятся трагедии. Главное наше величие заключается в смелости, которую мы проявляем перед осознанием смерти.
— Мюмтаз хочет написать стихотворение о том, как мы прошли путь от гориллы к человеку.
— Да, именно от гориллы к человеку. Хорошо, что ты напомнил. Та война, о которой ты мечтаешь, — о ней я расскажу в конце этого стихотворения. «Уж как докажут тебе, например, что от обезьяны произошел…» Достоевский лучше всех видел тупик, в котором мы находимся. — Ихсан поставил свой стакан на стол, не отпив. — Война, о которой ты мечтаешь, именно туда нас и приведет. Пусть пройдут еще две мировых войны, и не останется ни культуры, ни цивилизации. Мы навсегда потеряем идею свободы.
— Об этом я знаю. Но нищета нашего духа и нищета, которая нас окружает, наша привычка пользоваться человеком как вещью и страх, порожденный ею… Теперь задумайтесь. Какая трагедия знать, что все это — необходимые стороны жизни. Все говорит о том, что приближается конец эпохи. И я жду этого, даже если разразится катастрофа.
