Создалась парадоксальная ситуация, которую очень точно охарактеризовал бывший начальник японского отдела ГР^ ныне покойный, М. Сироткин:
«Информационные материалы, поступающие от «Рамзая», получают в большинстве случаев высокую оценку) но; когда по заданию руководства составляются «справки о личном составе и деятельности резидентуры», то исполнители — авторы этих справок; не решаются отказаться от наложенного на резидентуру штампа «политического недоверия» и вопреки здравой логике, не считаясь с реальными результатами деятельности резидентуры; подводят под этот штамп свои выводы и заключения…».
Положение стало еще более запутанным, когда по Разведупру прокатилась волна репрессий и некоторые арестованные ответственные сотрудники дали показания о том, будто Зорге является немецким шпионом, дезинформатором и морально разложившимся человеком.
Полковник запаса Виктор Сергеевич Зайцев, работавший в предвоенные годы в Токио и осуществлявший там связь с резидентурой «Рамзая», в записке на имя генерал-полковника X. Д. Мансурова от 07.10.64 года писал:
«В 1939 году после окончания Военной академии им. Фрунзе я был назначен в 5-е управление РККА на должность зам. начальника 1-го отделения 2-го управления.
При знакомстве с делами отделения, ярко выделялась резидентура «Рамзая», которая располагала интересным информационным материалом с оценкой «весьма ценный»; «очень ценный».
Второе; что привлекало внимание; — это быстрые; точные и тактичные ответы на запросы Центра; несмотря на то, что последние не всегда были тактичными, если не сказать большего.
После ознакомления с делами отделения я поделился своими впечатлениями о резидентуре «Рамзая» с начальником отделения тов. Поповым П.А. и начальником отдела тов. Кисленко А.П. последний мне заявил, что я молодой работник в разведке и мне еще рано делать такие выводы, так как личность «Рамзая» пока не ясно изучена и является загадкой, кто он — дезинформатор или двойник. Вот с таким раздвоенным мнением о «Рамзае» я и поехал в 1940 году на работу в Японию».
Зорге писал:
«…Мое желание не задерживаться более в Москве не принималось во внимание… Даже когда я полушутя спросил, не найдется ли для меня какая-нибудь работенка в Японии, Берзин ничего не ответил мне. Однако через несколько недель он сам с воодушевлением поднял эту тему».
7 мая 1933 года Зорге уехал из Москвы в Германию — первый пункт на его пути в Японию. Более четырех месяцев провел он в советской столице. Возможно, что, по крайней мере, часть этого времени он прожил с русской женщиной Екатериной, которая работала инженером на предприятии, производящем медицинские препараты. Безусловно, он жил у нее и во время своего следующего приезда в Москву в 1935 году. Все знакомые знали ее как русскую жену Зорге. Вполне вероятно, что он, должно быть, встретился с ней в начале 1933 года. Хотя возможно, что общаться они стали в 1929 году, если не раньше. Но это детали.
