Поручик Рачинский из Пятой Польской Дивизии был таким образом замучен в Красноярске.
Бывают спокойные ночи, без следствий. Но тишина этих ночей, не нарушаемая никаким звуком снаружи, приводила заключённых к окончательной степени нервного расстройства. Потому что была эта тишина — перед бурей. На рассвете обычно раздавались тяжёлые шаги солдат, открывались двери камер, и в смертельной тишине тюрьмы, прерываемой только отчаянным стуком человеческих сердец, произносились фамилии. Вызванных окружал усиленный патруль конвоиров и вёл на расстрел.
Происходили всё же такие случаи, когда смерть от пули была действительно спасением от мучений. Сколько же этих несчастных жертв убили большевики таким зверским образом, что от самого воспоминания об этом кровь стынет в жилах. Обычно около полуночи чекисты вели некоторое число заключённых в глубокий подвал. При слабом свете едва горящей лампы на стенах были видны потёки крови и следы человеческих мозгов, отвратительный запах гнили просто задерживает дыхание. Немного погодя входит комиссар в сопровождении нескольких солдат с обнажёнными саблями, на которых отчётливо видно запёкшуюся кровь и пучки человеческих волос. Комиссар вынимает список фамилий и среди присутствующих заключённых выкрикивает некоторых, после чего ставит их в шеренгу; остальные в стороне ждут своей очереди. По данному знаку палачи бросаются на беззащитные жертвы и начинают их рубить саблями. Свист сабель, ужасные крики и стоны убиваемых заглушает тарахтение специально для этой цели запущенного двигателя — немного погодя всё затихает. Комиссар, обращаясь к палачам, говорит:
— Ну, хлопцы, отдыхать, с остальными закончим позже.
По данному знаку чекисты в поспешности, как если бы убегали с места преступления, начинают тесниться к дверям, таща за собой свежие трупы. И снова всё как раньше, только терпкий запах крови, белеющие следы человеческих мозгов и красные медленно запекающиеся лужи свидетельствуют, что это был не сон, но страшная омерзительная действительность. Остальные узники в смертельной тиши ждут своей очереди, и каждая такая минута ожидания кажется вечностью. Внезапно стихает шум мотора, в подвал входит комиссар и отправляет под конвоем остальных, избежавших казни узников, в отдельные камеры.
На прощание комиссар обращается к своим жертвам с предостережением:
— Если не признаетесь в своей вине, совершённой против «священной революции», то Чека сделает с вами то самое, свидетелями чего вы только что были.
