О судьбах наших товарищей в Баянголе кружились версии, что они все погибли от большевистских пуль. Версии эти, к сожалению, оказались настоящими. В 1923 г., после возвращения в Польшу, я случайно встретил в поезде Палюха, который рассказал мне с подробностями историю нападения и захвата Баянгола. Все героические защитники Баянгола, в количестве 8 человек с Лукасевичем и Василием Ширниным во главе, были перебиты большевиками. Палюх своим спасением обязан единственно своей профессии. Потому что большевики, узнав, что он кузнец, приписали его к своему отряду, чтобы он подковывал им лошадей.
Отдохнув должным образом в Джедане, решили мы выступить в конце концов в Монголию. Полковник Чемагин договорился с одним из лам, который по цене 50 беличьих шкурок согласился забрать меня в свои сани. 29 января 1921 г. в 6 часов утра выехали мы из Джедана, направляясь в сторону Улангома, то есть нашего ближайшего этапа в Монголии.
Лама, Архипов и Шмаков управляли тремя парами саней, нагруженных товаром, полковник Чемагин ехал верхом на коне, я же с Яхонтовым занял четвёртые сани. Наш конвой состоял из нескольких вооружённых сойотов. Мы ехали замёрзшим руслом реки Джедан, направляясь на юг к снежным вершинам Танну-Ола.
Окрестность эта изобилует зверем; я заметил многочисленные стаи куропаток, которые в поисках корма роют длинные канавы в снегу, покрывающем степь.
Местности, через которые мы проезжали, несколько лет тому назад были густо заселены российскими колонистами. Однако же теперь на месте усадеб и хуторов торчали обгорелые и почерневшие брёвна, опустошённые подворья заросли травой. Являлось это следами страшной кровавой резни, совершённой в 1911 г. сойотами, мстящими за эксплуатацию и занятие их извечных пастбищных земель чужими пришельцами.
На одном горном склоне показалось стадо серн. Когда Чемагин метким выстрелом уложил самца-рогача, сойоты сразу же пустились за добычей, разрывая её на месте на куски. С заслуживающей изумления ненасытностью рвали они зубами сырое и ещё тёплое мясо, алчно облизывая стекающую по рукам кровь. Выглядели они при этом страшно. Громкие и жадные их чмоканья вырывали из раздумья погружённого в молитву Джару-ламу (хозяина саней), который при виде окровавленных лиц пирующих сойотов впал в гнев и, схватив в руки ташур (палку), начал ею охаживать прожорливых земляков. Сойоты под влиянием ударов разбежались, как стая куропаток в страхе перед ястребом, бросая ценную добычу. Из уцелевшего таким образом мяса Джару-лама изготовил вкусный бульон, которым нас любезно угостил. Мы провели ночь в сойотской юрте, где приняли нас очень учтиво, благодаря протекции и влиянию Джару-ламы.
