А потом град пуль, ударивший в того, кто когда-то был Роном Уизерспуном, швырнул его на эту стену. Монстр взревел. Вскочив на ноги и не обращая внимания на свинцовый дождь, которым продолжал поливать его отряд, он бросился на людей. Спецназовцы начали отступать, попеременно перезаряжаясь и продолжая стрелять в Рона. Но монстр, казалось, был неуязвим. Он был уже буквально весь изрешечен пулями, но продолжал двигаться, несмотря на то, что его грудь превратилась в кровавое месиво.
Ещё раз проревев что-то нечленораздельное, Рон врезался в отступавшего Скворешню. Без труда, словно сломанную куклу, отшвырнув лейтенанта в сторону, монстр попытался убежать.
— Не прекращать огонь!!! — закричал Булавин, и отряд продолжил поливать огнем спину улепетывающего чудовища.
Несмотря на все изменения, произошедшие в его организме из-за сыворотки, Рон по-прежнему оставался человеком, и у него, как у любого человека, был свой предел. Сделав на негнущихся ногах ещё несколько шагов, монстр застонал и ничком рухнул на палубу, продолжая судорожно подёргиваться.
Не дожидаясь, пока конвульсии Рона прекратятся, Татьяна Сергеевна оттолкнула с дороги Русю и опрометью бросилась к нему. Вытащив из нагрудного кармана стандартный автоматический шприц, в пузырьке которого плескалась какая-то мутно-желтая жидкость, она сделала Уизерспуну укол в шею.
Внезапно глаза Рона распахнулись. Он безумным взглядом уставился на Симонову и чётко, раздельно произнёс:
— Они идут! Они идут!..
Судороги Рона прекратились, и он затих, то ли мертвый, то ли впавший в лечебную кому.
Не обращая внимания на учёную, Пилюля склонился над неподвижно лежащим у переборки Скворешней, в то время как остальные члены отряда продолжали держать под прицелом тело поверженного чудовища.
С первого взгляда было понятно, что молодому лейтенанту не повезло. Толстая броня на груди была распорота, и из-под неё хлестала кровь, образовавшая под Скворечниковым уже немалую лужу.
— Скворешня, — тихо позвал Пилюля, осторожно хлопая лейтенанта по щекам.
Веки Скворечникова задрожали и слегка приоткрылись, на бледном лице появилась слабая улыбка. Он хотел что-то сказать, но не смог, и с его серых губ сорвался только сиплый хрип, перешедший в булькающий кашель, вместе с которым изо рта лейтенанта выплеснулась пузырящаяся на губах алая кровь.
— Как он? — не оборачиваясь, спросил Булавин, продолжая выцеливать неподвижного монстра.
Если способность чудовища к регенерации была так велика, как говорила доктор, то он всё ещё мог представлять опасность.
