Он пересчитал их по пальцам.
— Кроме Стрикленда, этого Пэджа и меня там было еще двое. Их имена...
Однажды вечером его можно было снова увидеть в маленьком городке возле освещенной витрины драгстера Гритиса. Там, куда он раньше всегда приходил. Он стоял и ожидал с отсутствующими и полными тоски глазами, как фантом, явившийся из Вечности..
Городок изменился, люди его уже не узнавали. Они не помнили его лица.
Только площадь оставалась такой же, как прежде.
Это было в воскресенье, первого июня. Площадь была ярко освещена. Толпились люди, прогуливались парочки влюбленных.
Он не бросался никому в глаза. Он недавно подстриг волосы и надел новый галстук, как подобает человеку, идущему на свидание.
Время от времени, слегка улыбаясь, он посматривал на часы, делая вид, что его девушка может опоздать.
Вдруг кто-то заговорил с ним:
— Хелло, Джонни! Узнаешь меня?
Никакого ответа.
— Мы вместе играли в баскетбол. В Ред-Вашбурн-клубе. Ты, конечно, помнишь. Эд Тейлор, Джонни!
Снова никакого ответа.
— Что с тобой случилось? Почему ты молчишь? Я долгое время помогал хозяину в овощном магазине. Теперь магазин принадлежит мне. Ты помнишь дочь Аллена? Она стала моей женой.
Он продолжал смотреть на него пустыми глазами и не проронил ни слова.
Эд потерял уверенность, что это Джонни, смутился и оставил его в покое.
— Я был уверен, что это Джонни Марр,— сказал он жене, продолжая с ней свой путь.— Не мог же я так обмануться? Ты его помнишь или нет?
Она безучастно передернула плечами.
— Удивительно, что он не сказал ни слова. Как мумия, как призрак стоял он там. Пожалуй, верно то, что я как-то о нем слышал. Будто он вдруг потерял рассудок...
— Пойдем, Эд,— нетерпеливо поторопила его жена.— Нам надо, любимый, успеть взять хорошие билеты в кино. Я не хочу опять далеко сидеть.
Время шло, площадь пустела, люди расходились. Никто не посмотрел на него, уходя. Никто не знал, когда он ушел и куда.
На следующее утро, когда взошло солнце, угол возле драгстера был пуст. Никто там не стоял. Вечером тоже там никого не было, как и в последующие вечера.
Только сторож Фридгофского кладбища мог бы кое-что рассказать, если бы его спросили. Но никто не поинтересовался и никто его не спросил. На следующее утро на одной могиле лежал свежий венок из цветов. Он был тайно положен в ту ночь первого июня.
Положен перед наполовину уже выветрившимся надгробным камнем, на котором была надпись:
