Адский Парад | страница 2
Жюри согласилось, и судья объявил, что на следующий день Тома Реквиема повесят. Да смилуется господь над его душой.
После полуночи, в камеру Тома явился гость. Он представился, как Джошуа Кемп, его палач.
- Я буду милосерден, - сказал Кемп: - Ибо не вижу причины продлять агонию, - говоря так, он склонился к Тому, и бросил взгляд поверх его плеча, чтобы убедиться: их не подслушивали.
- Но, - продолжил он уже шепотом: - Возможно, ты по какой-то дикой случайности, обнаружишь, что я не справился с делом…
- О чем ты?
- Сбавь тон и слушай. Кое-кто не хочет, чтобы твоя жизнь оборвалась так скоро.
- Отлично, - сказал Том: - Не то, чтобы я неблагодарен, но зачем кому-то спасать мою бедную шею из петли?
Кемп ослабил воротничок рубашки, словно эта тема была ему несколько неприятна.
- Лучше мне об этом не говорить, - ответил он: - Я просто пришел сюда сказать, чтобы ты не падал духом и, во имя всего святого, притворился мертвым. Тебя скорее всего похоронят и снова выкопают. Так они обещали.
- Похоронят… живым? – прошептал Том Реквием.
- Только это слово тебе и следует помнить, - сказал палач: - Живым. Живым.
- Я запомню, - ответил Том.
ТАК ЧТО на следующий день Тома Реквиема (с его головы срезали блестящие локоны, а грудь обрили), подвели к виселице, где уже собралась огромная толпа, чтобы увидеть казнь. Несмотря на ночной разговор с Кемпом, Том не чувствовал особой уверенности. Он глядел на лицо палача, пока ему на голову не одели холщовый мешок: искал подтверждения, каким бы ничтожным оно ни было. Кемп мог подмигнуть, мог чуть улыбнуться, но на его лице блестели только капельки пота. Затем мешок опустился, как черный занавес, и Том услышал во тьме свое тяжелое дыхание. Шепот толпы стих. Священник закончил молитву. Что-то лязгнуло, и у него под ногами разверзлась ужасающая пустота. Он падал – вниз, все глубже и глубже, и мрак сменился белым сиянием, столь ослепительным, что оно выжгло все его мысли.
Дальнейшее проступало во вспышках. Он видел лица, склонившиеся над ним: презрительные, смеющиеся. Видел доктора, быстро его осмотревшего (глаза доктора, стоит заметить, были какими-то странными: в них словно плясали огоньки), и одним взмахом руки причислившего его к царству мертвых. С этим еще можно было смириться. С последующим – нет. Дальше начался кошмар, и в той крохотной части сознания, где затаился еще живой Том Реквием, он сжался в комок – от ужаса.
Увидеть, как по бокам вырастали доски гроба, когда его сунули в чертов ящик! Увидеть, как опустилась крышка, отрезав последний свет, пока не осталось ничего, ничего, ничего, кроме тьмы! Услышать, как стонало дерево, пока его несли к могиле, скрежет лопаты, и скрип веревок, которые просунули под гроб, чтобы опустить его в землю! И, наконец, худшее, самое худшее – звук, с которым комья падали на крышку, глуше и глуше, пока все не стихло. Совсем.