Его ждала трудная смерть. Жители Карантики умели бросать камни так, чтобы жертва не погибла сразу. Фио мучался под солнцем два часа и семь минут. Ему выбили левый глаз, его мантия – от ворота до подола окрасилась алым. Мухи и кровавые пчелы роились над ним тысячами, пока не облепили изуродованное лицо черным ковром. Наконец, его колени подогнулись. Через несколько минут он упал – лицом вниз. Толпа замерла в немом изумлении, пока мальчик, не старше пяти или шести лет, не подбежал к телу, радостно наступив на голову Фио. Остальные – многие из них были живы благодаря его милосердию – излили гнев, сплясав тарантеллу.
Когда все кончилось - когда судья испустил последний вздох, а в его теле не осталось ни одной целой кости – им не было стыдно.
Ведь это из-за Фио Саббатикус пришел с пустоши. Еретик заслужил смерть.
Соглядатаи жрецов вернулись в Великий Храм и рассказали о том, что случилось. Им заплатили и отослали прочь.
- Отлично, - сказал старейшина: - Дело сделано. Уловкам - конец.
- Что делать с убийцами детей?
- Похоронить их заживо на пустоши, - сказал Тамут-ул-майр: - Я прослежу за этим, возьму с собой пару жрецов. Мы больше не будем иметь дела с наемниками.
Все согласились. Той ночью двух профессионалов, нанятых для убийства детей и использовавших кое-какой реквизит, чтобы отбрасывать на стены тени зверя и оставлять кровавые следы, похитили из их хижин на берегу реки и под покровом ночи привезли в продуваемую ветром пустошь, раскинувшуюся вокруг Карантики. Им дали лопаты и приказали копать яму – для двух трупов. Они знали, что роют себе могилу, но слишком боялись того, что мог сотворить с ними в посмертии Тамут-ул-майр, чтобы сопротивляться. Беспомощные, как дети, чьи жизни они забрали, убийцы исполнили приказание и спрыгнули в яму. Туда же скинули приспособления для обмана: кукол, отбрасывавших тени Саббатикуса и окровавленные доски в форме его лап. Наконец, по знаку Тамут-ул-майра, жрецы стали закапывать убийц. Только когда земля посыпалась на их лица, они закричали от ужаса, рыдая и моля о пощаде. Ее, конечно же, не было. Вскоре тяжесть почвы задушила их, и они умолкли.
- Вернемся в Храм, - сказал Тамут-ул-майр: - От этого ветра у меня ноют зубы.
Не успел он закончить фразу, как ветер налетел вновь, задув огонь в лампах жрецов. Луна исчезла за облаком пыли, поднявшимся на востоке. Во мгле жрецы услышали неподалеку чьи-то шаги, ноздри наполнил запах гнили.
- Что это? – спросил один из них. Его голос дрожал от страха.
