— Рейс какой? — спросил водитель, и я ответил ему, какой рейс.
Я врал. Судя по всему — по часам, а также по корешкам билетов, — оба моих рейса уже улетели. Но в аэропорту, в этом разросшемся сверх всякой меры птичнике, меня ожидал сюрприз за сюрпризом. Отправление девятичасового рейса задержали, какой-то шутник очень вовремя позвонил насчет бомбы. Только-только начали опять загружать багаж, и мне пообещали, что самолет взлетит не позже одиннадцати. Я направился к регистрационной стойке для первого класса. Там хоть можно было рассчитывать на какое-то уважение.
— Сколько багажных мест? — поинтересовалась девица за стойкой.
— Всего одно, — ответил я и с широким жестом развернулся. — Идиот чертов!
— Простите? — переспросила девица.
— Ни одного багажного места, — произнес я и улыбнулся (лучше бы я этого не делал). — Лечу налегке…
Я позвонил Феликсу в «Эшбери». Он пообещал присмотреть за моим барахлом. Я же еще вернусь… Плавясь под жарким светом, как в кресле у зубного, я избороздил весь павильон в поисках бара — мне взбрело в голову отметить избавление от Нью-Йорка. Вдоль и поперек избороздил.
— В десять — и закрыты?! — услышал я собственный вопль. — Парень, ты в «Джей-Эф-Кей» или где? Совсем уже!..
К этому моменту я стискивал в кулаках его темно-синие саржевые лацканы. Парнишка отпер прилавок «дьюти-фри» и продал мне пинту. Я упал на скамейку неподалеку от выхода и принялся отхлебывать из горла. Объявили посадку, первыми приглашали первый класс. Я поднялся и вошел в туннель.
И продолжал буравить ночь, а ночь перемещалась в противоположную сторону, с чудовищной скоростью огибая наш маленький шарик. В гордом одиночестве я пил шампанское на широком красном троне, со вкусом отгороженный от кашля и храпа, вопля и визга, родовых схваток экономического и бизнес-класса. Жизнь определенно не задалась. Я решил, что пора погадать на меню. Нет, с молодостью надо завязывать. Что такое? Вы еще спрашиваете! Эта молодость хренова в гроб меня загонит, вот что такое. Я пообедал. Посмотрел фильм; на выбор было предложено несколько картин, и я ткнул «Пуки отправляется в путь». Ну и дерьмо; и старый Лорн — просто ни в какие ворота. Что же там произошло, с Филдингом и Лесбией? Стоп, не нужно об этом. Ни в коем случае не нужно. Еще чего не хватало, забивать голову всяким вздором. Пора бы уже подрасти. Давно пора.
— Давайте же, Джон, расскажите, что вы теперь чувствуете. Вы один из лучших в стране режиссеров-рекламщиков, вам только тридцать пять, вы запускаете первый свой художественный фильм и работаете с таким людьми, как Лорн Гайленд и Лесбия Беузолейль. Ну давайте, Джон, что вы теперь ощущаете?
