Примерно то же самое происходит в шахматах. Куда смотрят профессиональные шахматисты, глядя на шахматную доску? Вы можете подумать, что на фигуры, потому что им надо их двигать. На фигуры они, естественно, тоже смотрят, особенно на те, которые будут задействованы во время ближайших ходов. Но значительно большее внимание профессионалы уделяют свободному месту между фигурами. Ведь мы можем создавать новые модели действий только за счет умелого использования свободного места.
Точно так же мы конструируем свой мир, и здесь не играет роли, кем мы работаем: математиками, шахматистами или водителями-дальнобойщиками. Главное – понять взаимосвязи между его различными аспектами. Именно для этого мозг оснащен наилучшим образом, хотя и задействует при выполнении данной задачи области, отвечающие за счет и простые математические действия. Таким образом, понимание маленьких чисел является врожденным качеством (как и понимание времени и пространства), где бы вы ни родились, – на берегах Амазонки или в Сан-Франциско. Но только благодаря образованию мы получаем возможность использовать эти примитивные инструменты для абстрактного мышления. В ходе эволюции у нашего мозга не развилось умение диагонализировать матрицы. Но это и не нужно, потому что для таких целей можно использовать базовые математические области мозга. Этот феномен специалисты называют преадаптацией, подразумевая под ним альтернативное использование способностей. Мы занимаемся этим постоянно. Если вы, к примеру, овладели огнем, то можете использовать его, чтобы сварить суп, а можете и создать двигатель внутреннего сгорания для спортивного автомобиля мощностью 310 лошадиных сил. Точно так же области мозга, воспринимающие и обрабатывающие числа, могут создавать и применять абстрактные математические построения, формулы и концепции.
Все это имеет лишь весьма опосредованное отношение к числам. Ведь мы мыслим не цифрами, а закономерностями и образами. Во всяком случае, об этом свидетельствуют эксперименты, в ходе которых при обработке математических выражений математики используют не речевые, а числовые центры мозга, и чем абстрактнее их мышление, тем в большей степени к этому процессу привлекаются зоны, отвечающие за зрительные образы. Неправ был философ Людвиг Витгенштейн, когда говорил: «Границы речи означают границы моего мира». Ведь там, где заканчивается речь, начинается мир мозга. Мы не просто биологические автоматы, обрабатывающие числа, символы и буквы. Они приобретают ценность и эмоциональное значение лишь тогда, когда мы на их основе создаем визуальные образы.
