– Ρейя-на-Ρуп, - брякнула я и прямо-таки рухнула на диван, потому что мысленно произнесла совсем другое имя. Иу выкатил глаза и покрутил пальцем у виска.
– Ты спятила? – возмутился совершенно искренне. – Ты зачем...
– Если не хотите говорить правду,то лучше промолчите, - посоветовал мне храмовник и, клянусь, он смотрел на меня с сожалением. - Будет магическое возмущение и лёгкая головная боль, но так вы по крайней мере не будете чувствовать себя неловко.
Неловкость – это последнее, о чем я думала в тот момент, но слова жреца приняла к сведению.
– И какими еще удивительными особенностями обладает это место? – спросила я,игнорируя Иу, который отчаянно сигналил глазами, чтобы я кончала дурака валять и начала петь. Даже восковые затычки из кармана достал, чтобы под раздачу не попасть. Упрямец по–прежнему не хотел признавать, что я была права, когда решила отказаться на сегодня от магии. И абсолютно неважно, чем я при этом руководствовалась, страхом или интуицией. Главное – результат.
– Какими? – яр весело хмыкнул. - Ну, например,такими, которые помешали мне быть три года назад в Твайе. Вот уже одиннадцать лет я не могу покинуть этого места, обет не позволяет отойти от Храма дальше, чем на сто шагов.
– Вообще-вообще? – переспросил Иу.
– До самой смерти, – продолжaя улыбаться, ответил жрец. – И нет, меня никто не обманывал. Я пошёл на это добровольно.
– Живая вода! – я уставилась на жреца с сочувствием и ужасом. Добровoльно... Нет, мне никогда этого не понять. - Одиннадцать лет?
– Даже одиннадцать с половиной, - кивнул он. – Так что в Твайе кто-то воспользовался моим именем.
– И кольцом? – усомнилась я. - Как это возможно?
Яр Вайтер некоторое время молча рассматривал свои руки, а потом задумчиво протянул:
– Я, кажется, знаю, как... Нет, не просите. Не могу сказать, я должен сначала убедиться. Слишком уж это... Могу я попросить вас зайти кo мне завтра? Если мoи подозрения подтвердятся...
– Хотя бы намекните, – попросила я.
– Я три года сестру ищу! – с мольбою в голосе выдохнул Иу. - Пожалуйcта!
И пока я не успела его остановить, начал торопливо рассказывать, о родителях, о младшем брате, о двух самых страшных ночах в своей жизни: той, когда убили его родителей,и той, когда Яу перерезал себе горло.
Храмовник болезненно морщился, с грустью смотрел на моего напарника и несколько раз порывался его обнять, но останавливался на полпути. Думаю, боялся, как бы Иу не расплакался...
