Ощущение летнего отдыха возникало, начинаясь со станции. Симпатичная деревянная постройка содержалась в идеальной чистоте. К основному зданию вокзала примыкали два крыла, представляющие собой ряды лавок, закрытые навесом. По виду их трудно было отличить от резных садовых беседок. Люди, ожидающие поезда, с удовольствием устраивались в них. Каждое крыло заканчивалось небольшим домиком в три окна, сильно напоминающим башню средневекового замка. Особое сходство придавали зубцы, расположенные по периметру крыши. К дальним стенкам домиков крепились мачты фонарей электрического света. Ночью их яркости вполне хватало для освещения всей платформы, и поздние пассажиры поездов комфортно вышагивали по деревянному настилу. Никто никуда не торопился, загородное существование располагало к неспешности и покою. Этому же способствовали два городовых, постоянно дежуривших здесь. Они принадлежали к железнодорожной полиции и непосредственно Штольцену не подчинялись, но прекрасно знали сослуживцев пристава и, в случае необходимости, с удовольствием помогали им. Вот и теперь, узнав, козырнули Рябичкину.
Алексей Яковлевич кивнул в ответ, прошёл через станционное здание и оказался на площади. То было самое шумное и многолюдное место в Новогиреево. Справа стояли извозчики, готовые домчать пассажиров, сошедших с поезда, до их домов или до ресторана или ещё «куда прикажут», лишь бы не забывали расплачиваться. Прямо напротив станции начинались центральные улицы посёлка: Гиреевский проспект, Александровский проспект и Манежный. Самые богатые жители старались селиться здесь — кто поближе к станции, кто подальше. В начале Гиреевского проспекта были почта и телеграф, а чуть подальше булочная и пекарня. Жизнь бурлила здесь и растекалась по прямым проспектам волнами людских желаний и страстей. Каждый новый или потенциальный житель посёлка именно отсюда начинал своё знакомство с ним. А ведь, как все мы хорошо знаем, запоминается первое и последнее, поэтому станционная площадь была своеобразной визитной карточкой Новогиреево, её душой и сердцем.
Телеграфист (теперь возможно уже бывший) решил пройтись пешком до Баронского проспекта, где располагалась канцелярия станового пристава. По взаимной договорённости с Купавиным, они вместе должны были придти туда вечером, как только разберутся со своими поручениями. Алёша шёл быстро, ему не терпелось поделиться своими впечатлениями. Он был бесконечно благодарен за рекомендательное письмо Штольцена. Ещё бы! Он разговаривал с самим Жуковским, побывал на физической и химической кафедрах Московского университета и был допущен в лабораторные корпуса. Каких только приборов он не увидел. Это самый передовой край российской науки! Казалось, что даже воздух здесь пропитан стремлением к поиску нового. А какие люди работают в университете. Настоящие учёные.
