И все же ей придется.
– Пацаны, пацаны, – сказала она, трогая его рану.
И замолчала в ожидании ответа.
– Нравится книжка?
Вопрос сначала показался тяжелым, будто ее подтягивали на блоке.
– И по третьему кругу интересно?
– Еще интереснее – Рори тебе не говорил?
Он попытался вспомнить, говорил ли Рори что-то по этому поводу.
– Я его видела на улице, – сказала она. – Несколько дней назад. Кажется, как раз перед…
Клэй хотел приподняться, сесть, но удержался.
– Перед чем?
Она знала.
Знала, что он вернулся домой.
Клэй пока решил не реагировать, его мысли занимал «Каменотес» и вложенный туда закладкой выцветший билет тотализатора: на Матадора в пятой скачке.
– А где читаешь хотя бы? Он уже поехал работать в Рим?
– И в Болонью тоже.
– Махом ты. Все без ума от его сломанного носа?
– Ага-а. Ничего не могу с собой поделать, знаешь.
Быстрая широкая усмешка.
– Я тоже.
Кэри нравилось, что в подростковом возрасте Микеланджело сломали нос за то, что его обладатель был слишком боек на язык: напоминание, что он тоже человек. Значок несовершенного существа.
Для Клэя тут было чуть больше личного. Он знал еще один сломанный нос.
* * *
А тогда – тогда, через несколько дней после ее появления, – Клэй сидел на крыльце и жевал тост, поставив тарелку на перила. И, едва он его доел, на улице появилась Кэри – в фланелевой рубашке и вытертых джинсах, рукава у нее были подвернуты до локтя. Последний осколок солнца за ее спиной.
Отсвет на ее руках.
Поворот ее лица.
И даже зубы: они не были у нее абсолютно белыми, не были абсолютно ровными, но в них было при этом что-то, особое качество: как стекляшка из моря, гладко обточенные оттого, что она сжимала их во сне.
Сначала она не поняла, узнал ли он ее, но тут Клэй нерешительно спустился с крыльца, так и не выпустив тарелки из рук.
С этого расстояния, близко-но-настороженно, она его разглядела: деловито, с радостным любопытством.
Самым первым словом, которое он ей сказал, было «извини».
Он произнес его, потупившись в тарелку.
Выждав положенную недлинную паузу, Кэри вновь заговорила. Подбородком она касалась его ключицы, и в этот раз заставила Клэя смириться.
– В общем, – сказала она, – когда он приехал.
Здесь их голоса никогда не сходили на шепот – просто негромкие, по-дружески, без испуга, – и она призналась:
– Мэтью мне сказал.
У Клэя засвербила ссадина.
– Ты видела Мэтью?
Она кивнула едва заметно, ему в шею, и продолжила его ободрять:
– Я шла домой в четверг вечером, а он выносил мусор. С вами, бандой Данбаров, не запросто разминешься, знаешь ли.
