Кое-где встречались прохожие – те немногие горожане, что не были заняты на стройке и не поспешили на Пласа-Майор, чтобы с утра пораньше обеспечить себе лучшие места. Изредка на солнечном тротуаре возникала сутулая фигура торговца, несущего куда-то здоровенную корзину с овощами, глянцевитый торс полуголого работяги с длиннейшей доской на плече, концы которой плавно пружинили при ходьбе, тонкая фигурка престарелой сеньоры, кормящей крапчатых голубей, тех немногих пернатых счастливцев, которых не успели съесть во время осады. Авельянеда ждал, что вот, сейчас раздадутся крики, которые так и не раздались под стенами тюрьмы, но прохожие молчали. Рука сеньоры испугано замирала, доска переставала пружинить, корзина – раскачиваться, певучий звонок велосипедиста сбивался на полуслове, но никто не забрасывал повозку камнями, никто не швырял ему в спину заранее припасенное ругательство. Несколько удивленный, Авельянеда списывал это на растерянность, а также на то, что здесь, вдали от Пласа-Майор, остались лишь те, чья ненависть к нему была не настолько сильна.
С опаской глядя по сторонам, возница постегивал животину. Фалангисты, убедившись в том, что обстановка располагает к уменьшению бдительности, достали из карманов книжки и немедленно погрузились в чтение. Стриженый брюнет держал в руках “Краткий курс сопротивления материалов” со штампом университетской библиотеки на мягкой потрепанной обложке, завитой блондин – толстенькую “Поэзию испанского романтизма” с точно таким же штампом на дерматиновом корешке. Брюнет что-то помечал в брошюре тупым искусанным карандашиком, блондин – беззвучно шевелил губами и хмурил пушистые бровки.
– Это чепуха, дружок, – обратился Авельянеда к блондину. – Рекомендую тебе Кальдерона.
– Что? – фалангист оскорбленно вскинул глаза над книжкой, строго посмотрел на него, но, должно быть, счел дискуссию с палачом ниже своего достоинства и вернулся к чтению. Его длинные красивые ресницы нежно вздрагивали, а на щеках горел вдохновенный румянец. Взяв у приятеля карандаш, он слегка сощурился, потом просветлел и очеркнул в книжонке понравившееся место.
Перемена почти всех названий, конечно, не могла не вызвать некоторую путаницу. Местами на перекрестках стояли озадаченные пешеходы – очевидно, приезжие – и вертели головами в поисках нужного поворота. На пересечении улицы Толедо и переулка святой Касильды (ныне тупика Арагонских комиссаров) навстречу повозке вылетела запряженная клячей двухместная коляска, и сидящий в ней бородатый лихач озлобленно крикнул:
