В те дни я и не думал вникать в происходящее, я вообще старался не думать. Просто не думалось — вот и вся моя мысль.
Отголоски исторических потрясений, затухая в сотрясенном мозгу, ничего не доказывали, кроме — что тошнит не без причины. «Белый дом… — переговаривались сестры — … наш Белый дом…» «Белый дом. Белый дом. Белый дом», — позвякивали ложками нянечки и везли макароны желающим есть. Не наш ли? — глухо во мне отзывалось и глохло. «Будет штурм, — тревожились, — Белого дома». А мне так представлялось: дом, в котором лежу (обязательно белый), вот — вот начнут штурмовать и будут брать поэтажно.
Теперь, когда почасовая хроника событий опубликована, я склонен считать, что самовар загремел мне на голову в исторический момент: мятежники собрались на последнюю сходку. Трубецкой сказал: «Да!» Самовар навернулся. Я потерял сознание. Не сомневаюсь, Валера с Надеждой в этот миг, счастливые моим отсутствием, разрядились, как молнии, в любовной схватке, и я даже многих спрашивал потом: а что было с вами накануне известных событий — в такое-то время? И ведь с каждым что-то случалось. А раз так, раз произошел, в самом деле, некий неведомый всплеск вселенской энергии или что-то вроде того, мирового порядка — масштаба, должен ли я, многогрешный, со своей стороны роптать на Аглаю? Ну упал самовар и упал. О другом вспоминать не хочу. Аглая, прости.
Ждали жертв. В ночь на 20-е, узнал я потом, когда вспоминали другие, а мне полегчало, — в ночь на 20-е ждали жертв. Кого-то действительно привезли, но не в нашу палату. Привезенный оказался белогорячечным.
Я поправлялся. Меня посещали. Пришел как-то Валера, принес бутылку кефира и печенье со знаковым именем «Привет Октябрю». У него остались мои ключи. Жил Валера теперь в моей комнате — вместе с Надеждой. «Не волнуйся, мы присмотрим за комнатой. Все будет в порядке».
Я и не волновался нисколько.
Оказывается, в ночь на 20-е Валера и Надежда были на баррикадах. Они защищали Мариинский дворец, оплот тогдашней законно избранной местной власти. К счастью, нападающих не было. Защита прошла успешно.
«Ты представить себе не можешь, — вдохновенно говорил мне Валера, — как это было здорово! Как прекрасно! Какое единение людей! Самых разных! Самых — самых разных людей! Ты знаешь, я впервые ощутил себя счастливым. Такой был единый порыв! Общий восторг!.. Как жаль, что тебя не было с нами! Если б не это, — он показал на мою голову (мне — на мою), — ты бы был обязательно с нами».
