-- Твоя, думаешь, чище? Нет, голуба моя! Заблужденьице! Это только у младенчиков -- розовое да шелковое. И то -- до первых разумных мыслишек. А у нас -- только с мылом и порошком!..
-- Это вы потому так говорите, что у вас даже на лице шерсть. И еще лба нет, -- Евгений Захарович подивился собственной мутной рассудительности.
-- Что мне ее, сбривать, что-ли? -- возмутился квартирант. -- Шерсть-то?
Мокрой рукой он нежно поерошил личико.
-- Не буду я ее сбривать -- милую мою... Нашел дурака!
-- Но ведь мешает!
-- А тебе твоя прическа мешает?
Подумав, Евгений Захарович чистосердечно пожал плечами. Он не знал, что ответить, и не знал, как обыкновенно поступают в подобных случаях. Все-таки мохнатые лица -- редкость, и не каждый день такие встретишь на улице. Возможно, сбривать шерсть действительно не следовало.
-- Не знаю, -- Евгений Захарович повторно пожал плечами. Смущенно поправил выбившуюся из-за пояса рубаху.
-- А не знаешь, тогда топай отсюда! Советчик хренов!.. -- Квартирант раздраженно возобновил стирку. Протертый до дыр серенький лоскуток замелькал в его волосатых пальцах с удвоенной быстротой.
Евгений Захарович отошел от двери и, посмотрев в сторону окна, увидел множество бегущих людей. Почти все они панически размахивали руками, словно сигнализируя далеким наблюдателям о приближающейся опасности. И тут же с ленивой монотонностью над городом завальсировала сирена -- гигантский штопор, медленно, но верно ввинчивающийся в сознание людей. Подстегнутые накатывающей звуковой волной, человеческие фигурки ускорили свое броуновское коловращение.
-- Чего стоишь? Полундра!..
Евгений Захарович едва успел отскочить от пронесшегося мимо квартиранта. С лоскутком в кулаке, в длинной, до колен, майке, тот вылетел в распахнутое окно и через мгновение смешался с бегущими.
В дверь громко забарабанили, с лестничной площадки прогудел взволнованный голос соседки:
-- Евгений Захарович! Здесь вы?.. Выброс с мебельного! Говорят, смертельно! Может, взрыв будет, а может, нет, но на всякий случай всем велят в бомбоубежище. И вам тоже... Евгений Захарович, слышите?
-- Как же, разбежался, -- пробурчал Евгений Захарович. Но с покорностью натянул пиджак с галстуком, жужжащей бритвой завозил по ежово-колючим щекам. Он отнюдь не являлся дисциплинированным чинушей, однако вполне сознавал, что принадлежит обществу и права собственности на себя не оспаривал. Если общество всем кагалом начинало дружно маршировать в сторону юга, он шагал следом, не помышляя ни об одной из оставшихся трех сторон.
