— У, дурра сушеная! — откатилось в сторону Пробрюшливое Жорло. Его уши печально повисли.
Голова сморщилась и противно захихикала. Раньше мне это нравилось, а сейчас почему-то стало раздражать. Я дернул цепочку и сказал:
— Так. Хэнгмен, прекращай. Пожиратель Крыс в этом дурацком Городе практически свой, и если б не он, то… Впрочем неважно…
— Да, — мгновенно откликнулся Пожиратель Крыс, личная самооценка которого мгновенно взлетела до небес, — если б не я…
— Вы бы уже давно были в Саду, — съязвил Хэнгмен, — а то сейчас вот наскочат Велосипедисты и всех замочат.
Дистройер защелкал пальцами яростно и, похоже, без всякого смысла, просто услыхал знакомое слово и все.
— Та ладно! — возмутился Чукки и конкретизировал, — ты, придурок, деньги давай, — а потом еще добавил, — а в Саду мы уже были, кстати.
— Как? — Хэнгмен чуть не потерял свой капюшон, — без меня?!
— Ну а кто знал, что с Магнусом ты справишься быстрее, чем в прошлый раз!
— Кто знал, кто знал… — замешкался Витал, глазки его бегали из стороны в сторону, — в тот раз меня подставили, я же говорил. Это… А памятник там, в смысле в Саду, еще стоит?
— Железная Дева? Стоит, стоит. Что ей сделается? Ты с темы не съезжай. Дистройера ты не получишь, понял?
— Тем более бесплатно, — веско добавил Чукки.
— Да понял, я понял, — Хэнгмен почувствовал себя неуютно, но ему надо было сохранить свое скрытое красной маской лицо, потому он вскинул топор на плечо и сказал:
— Я сейчас.
— Что, Витал, дорожку на дорожку? — предложил Чукки, хитро усмехаясь и поигрывая бумажным пакетиком.
— А ну вас! Дураки! — отмахнулся Блумен.
Мы весело рассмеялись.
Он побежал по направлению к Саду. Через десять минут он вернулся, в глазных прорезях маски читалось глубокое разочарование.
— Чего вы мне сказали, что он стоит, когда она не стоит. Шутите?
Мы по очереди переглянулись и решили вернуться и посмотреть.
… В Городском Саду произошли некоторые перемены: ямок для влюбленных стало побольше, причем, что интересно, кое-где уже торчали поставленные чьей-то заботливой рукой крестики, а кое-где и осиновые колышки. На месте памятника Железной Деве зияла громадная дыра, над которой вился сизый дымок. Когда мы подошли к краю этого котлована, то увидели, что памятник лежит на дне заботливо прикрытый гигантским рекламным плакатом: «Димедрол — лучший завтрак!», на котором был мастерски изображен ослепительно улыбающийся мускулистый мужчина, естественно с голым торсом, крепко сжимающий в рукепачку димедрола. Сама же Железная Дева вид имела плачевный и изрядно поцарапанный, даже ее свирепое личико казалось измятым.